Морской шакал
Шрифт:
Возле Титова и Ильи постоянно крутился Жулик. Он путался у них под ногами и мешал работе, при этом не обращал ни малейшего внимания на неубедительные окрики Ильи, которого совсем не боялся, видимо, безошибочно определив своим собачьим чутьем, что Илья по складу характера не мог его обидеть.
А может быть, Жулик, подобно некоторым людям, уже чувствовал себя на судне хозяином, хотя и присоединился к команде всего несколько дней назад.
Жулика подобрали в Ванино. Все началось с того, что кок подкормил оголодавшего бездомного пса, а потом никто и не заметил,
Жуликом его назвали за талант строить ужасно уморительные и страдающие морды, выпрашивая продовольственные подачки у членов команды.
Капитан разрешил псу остаться на балкере, но лишь временно, и приказал коку, чтобы перед отплытием Олег отвел пса на причал.
Когда пришла пора отчаливать, команда не нашла Жулика на корабле и решила, что тот, пользуясь предоставленной ему свободой, не стал дожидаться позорного изгнания и сам покинул «Улисс». Однако едва дома Ванино стали напоминать по размеру спичечные коробки, Жулик тут же объявился. Хитрый пес попросту спрятался, заметив на судне подозрительную суету и оживление. Жулика помиловали и не стали выбрасывать за борт, признав, что данная ему кличка была полностью заслужена.
Кроме продуктов на плоты спустили медикаменты, посуду, канистры с горючим, одеяла, топоры, веревки, лопату и другие необходимые вещи.
Все, что моряки собрали на баке судна, не поместилось бы и на пяти плотах, поэтому капитан распорядился оставить большую часть собранных вещей на палубе.
Пока шла погрузка, Василий Терентьевич лично измерил глубину вокруг судна и убедился, что «Улисс» прочно повис на скалах, так что даже сильный шторм едва ли мог сбросить его с подводного рифа и затопить.
Прогноз погоды, полученный прошлым вечером, и господствовавший на севере Приморья антициклон не предвещали ухудшения погоды, по крайней мере, в ближайшие три дня. За это время моряков наверняка должны были найти.
Седов приказал Илье укрыть оставшиеся на палубе вещи брезентом и отправился в свою каюту. Там он прежде всего переоделся. Снял майку и надел светлую хлопчатобумажную рубашку, в которой ходил накануне, закатал рукава до локтей и обул на босу ногу старомодные кожаные сандалии. Зачем-то причесавшись, хотя от этого кудрявые и давно не стриженные волосы лучше выглядеть не стали. Седов собрал дорожную сумку, положив в нее личные вещи, в том числе очки, теплый свитер и куртку, достал из сейфа деньги, которые принял от третьего помощника на хранение, паспорта моряков, ракетницу и коробку сигнальных патронов. Затем плотно закрыл иллюминатор, вышел из каюты и поднялся в рулевую рубку, где застал за работой второго механика.
Алексей Уваров сидел в кресле с растерянным выражением лица. Перед ним на штурманском столе лежали фрагменты и детали поврежденной аппаратуры.
– Что-нибудь сделал? – поинтересовался Седов.
– Кажется, все без толку, – ответил второй механик. – Я больше шарю в железе, чем в этих штуковинах.
– Может быть, ты сможешь собрать какой-нибудь простенький передатчик, нам ведь надо подать сигнал бедствия?
Судя по растерянному
– Попробую починить то, что есть, – сказал механик и, взяв в руки отвертку, стал заниматься делом, в котором знал толк – откручивать болтики и разбирать на мелкие части более крупные детали.
Василий Терентьевич с сомнением посмотрел на его манипуляции, но ничего не сказал, поскольку помочь ничем не мог, а мешать не хотел. Он поставил сумку на край стола и положил в нее еще несколько необходимых вещей, прежде всего морские карты, барометр, судовой журнал, линейку, карандаши и ручки. Затем, бросив на Уварова еще один скептический взгляд, оставил его наедине с обломками рации и пошел на бак судна. Там он отдал сумку Илье, который тут же спустил ее на веревке коку.
Погрузка плотов была практически завершена.
Седов сказал морякам, чтобы они были готовы к отплытию, и спустился через лаз в трюм. Он хотел лично посмотреть, насколько серьезны повреждения и как быстро в трюм и в машинное отделение поступала вода. В трюме ее было уже приблизительно по грудь. Балкер шел из Магадана без груза, поэтому откачать воду и снять судно со скал – хоть и трудоемкая, но вполне выполнимая задача.
Осмотрев трюм, капитан вылез на палубу и направился в машинное отделение.
Топливные танки, скорее всего, не повреждены, и можно было не опасаться, что мазут попадет в море. Несмотря на это, вода, постепенно заполнявшая машинно-котельное отделение, была вся расписана разноцветными кругами, происхождение которых не вызывало никаких сомнений.
«Брюки, пожалуй, не отстираются», – запоздало подумал Василий Терентьевич.
Лампочки в коридорах и каютах «Улисса», как ни странно, светили. Видимо, вода нигде не поднялась до уровня электропроводки и не вызвала короткого замыкания.
В машинном отделении уже находились Сергей и Дмитрий. Они как раз собирались подняться на палубу. Седов отпустил Дмитрия наверх, а сам вместе с Рожновым осмотрел машинное отделение. Из-за особенностей конструкции судна воды здесь было меньше, чем в трюме.
– Вода уже почти не прибывает, – оптимистично заметил Сергей.
– Почему ты так решил?
– За двадцать минут, – объяснил стармех, – уровень воды поднялся всего лишь на десять сантиметров.
– Корма уже лежит на дне, – согласился капитан. – Нам повезло, что здесь неглубоко.
Вероятно, в скором времени приток воды должен был ослабеть, а потом и вовсе прекратиться. Поскольку кораблекрушение произошло в момент пусть не максимального, но все-таки прилива, можно рассчитывать, что вода заполнит лишь незначительную часть судна.
– Мы крепко застряли, – добавил Седов. – Судя по новой ватерлинии, наш форштевень поднялся над водой на целый метр.
Перед тем как покинуть машинное отделение, Василий Терентьевич приказал Рожнову остановить динамо-машину и отключить электропитание на судне, после чего поднялся на мостик, где все еще возился второй механик.