Морской волчонок
Шрифт:
Прилив начался уже давно; вода поднималась медленно, но непрерывно; я видел, что она уже лижет утес, самые нижние части которого постепенно исчезали с моих глаз.
Во время работы я несколько раз падал, и мои колени были все в крови от ударов о твердые камни; но мне некогда было обращать внимание на такие пустяки, как я называл теперь свои кровавые ссадины. Моя жизнь была в опасности, а в таких условиях не задумываются над ничтожными ранами, сколько бы их ни пришлось получить.
Раньше, чем вода прилива накрыла островок, я успел натаскать груду камней высотой почти с меня самого, но этого было слишком мало, – до ватерлинии оставалось, как я определил на глаз, еще верных два фута. Нужно было заполнить камнями и это
Так я трудился не менее двух часов, и мне нужно было еще столько же времени, чтобы мои труды увенчались успехом. Но, к сожалению, прилив наступал. Вода поднялась настолько, что не только весь остров исчез под ней, но и сам я стоял уже в воде.
Несмотря на это, я все-таки продолжал работать. Согнувшись всем телом, наполовину погрузившись в воду, я на ощупь отыскивал большие камни и водружал их на кучу. Брызги воды обливали мое разгоряченное лицо; временами волны побольше разбивались о мои ноги, грозя поглотить меня, но я все продолжал работать.
Наконец вода прибыла настолько, что я уже с трудом мог держаться на ногах. Тогда, наполовину идя вброд, наполовину вплавь, я дотащил последний камень и положил его на вершину пирамиды, а затем взобрался на нее сам и, крепко обхватив столб рукой, устроился на моем последнем убежище. В этой позе с дрожью наблюдал я за ростом уровня прилива.
Разумеется, я вовсе не считал свое убежище, к тому же не достававшее до ватерлинии, надежным и, если хотите знать правду, очень боялся за свое будущее. О, если бы я успел вовремя довести мою груду камней до белой линии и потом укрепить ее как следует, чтобы она могла сопротивляться силе морских волн! Тогда мне, конечно, нечего было бы бояться, и я, пожалуй, даже с удовольствием полюбовался бы картиной прилива.
Хоть я и не сомневался, что сама веха устоит, – я слышал в деревне рассказы, что она за много лет не раз выдерживала даже самые страшные бури, – но сложенная мной груда камней внушала мне самые серьезные опасения. Мне удалось довести ее только до пяти футов, и, таким образом, до ватерлинии оставался еще целый фут, – значит, мои ноги в течение нескольких часов на целый фут будут в воде. Ну а если ветер усилится, если налетит шквал, что тогда будет со мной?
С берега мне не раз приходилось видеть, как во время шторма волны перекатывались через сигнальный бочонок. Стоит только подняться буре, и я погибну, – спастись не будет никакой возможности. Устраивая эту пирамиду, я клал камни наспех, как попало, не имея ни времени, ни возможности уложить их правильными рядами; еще становясь на них, я уже чувствовал, что они лежат далеко не так крепко, как следует. Что будет со мной, если эта груда камней разрушится под напором морских волн, особенно во время бури? Развалятся камни, я упаду, а там одно из двух – или утону, или камни раздавят меня.
Глава X
На столбе
Я долго сохранял принятую мной с самого начала позу: обхватив рукой столб, я прижимал его к груди, как дорогого друга. И действительно, он был моим единственным другом, моим единственным спасением в эту минуту. Начать с того, что без него мне вряд ли удалось бы сложить камни в груду, на которой я стоял. Кроме того, я не смог бы удержаться на вершине этого импровизированного убежища, если бы не столб, служивший мне поддержкой.
Я старался не шевелиться – так сильно я боялся пошатнуть мой пьедестал. Если он рухнет, у меня, конечно, уже не будет никаких шансов построить его снова.
Но если я и стоял неподвижно, как истукан, то голову я поворачивал в разные стороны, в который раз в надежде на помощь вглядываясь в горизонт, но так и не заметил ни одного паруса. Я видел только огромные волны, с ревом перекатывающие через риф. Они казались разгневанными и, ворча, проходили подо мной, как бы упрекая меня за вторжение. Какое я, слабый смертный, имел право занимать место там, где они так любят резвиться? Мне даже чудилось, что они как будто говорили со мной.
От непрерывного бега волн у меня начинала кружиться голова, и мне казалось, что рано или поздно я все равно буду поглощен мрачной бездной. Я видел, как волны, понемногу поднимаясь, начали проходить по камням моей пирамиды и заливать мои ноги. Я видел, что прилив все нарастал; волны поднимались все выше и выше… Вот они уже захлестывают мои колени… О небо! Когда же они остановятся?
Не скоро еще… Вот они дошли мне до пояса, вот покрыли мои плечи… Их солоноватая пена хлестала мне в лицо, проникала в рот, в нос и в уши…
К счастью для меня, в это время был уже полный прилив, и хотя я был совершенно обессилен, но тем не менее продолжал с отчаянным упорством цепляться за столб. Я мог бы продержаться так до утра, но оказалось, что самое страшное еще впереди…
Наступила ночь, принеся с собой сильный ветер; грозные тучи, которые еще в сумерки я заметил на горизонте, разразились ливнем; волны вздымались все более яростно, их удары становились такими сильными, что два или три раза меня чуть не унесло.
Испуг мой достиг крайней степени, так как теперь я хорошо понимал, что, если буря еще хоть немного усилится, у меня уже не хватит сил бороться с волнами.
Последняя волна была такой мощной, что даже сдвинула меня с места, на котором я стоял. Я немного приподнялся на руках и ногой стал искать верхушку пирамиды, как вдруг следующая огромная волна отнесла обе мои ноги далеко от столба. Однако я удержался на руках и в продолжение минуты плавал почти в горизонтальном положении. Когда волна прошла, я попытался занять прежнюю позицию на своей площадке; но едва я до нее дотронулся, как почувствовал, что груда камней рушится подо мной!
Не имея под ногами опоры, я соскользнул вдоль столба и упал в воду, на развалины моей постройки.
Напомню вам, что я учился плавать и, к счастью для меня, был уже довольно ловок в этом искусстве. Бесспорно, в ту минуту это был мой самый полезный талант: не умей я плавать и нырять, то наверняка бы погиб.
Тотчас же вынырнув на поверхность, как утка, я стал осматриваться вокруг. Я искал столб, что оказалось вовсе не легко, потому что морская пена заливала мои глаза. Несколько раз я повернулся вокруг самого себя, как собака, которая что-то ищет в воде; теперь я даже не знал, в каком направлении находилась веха; я был совершенно сбит с толку.
Наконец я ее заметил, но не близко от себя, как вы, может быть, это себе представляете, а уже метрах в двадцати. Ветер и волны отнесли меня в сторону, и, если бы я вовремя не спохватился, они увлекли бы меня на такое расстояние от сигнального столба, что я уже не смог бы вернуться к нему.
Я поплыл прямо к столбу; не то чтобы я твердо понимал, что буду там делать, я плыл к нему скорее просто по инстинкту – как утопающий, хватающийся за соломинку. Я не стану уверять вас, что был вполне хладнокровен; напротив, я был очень испуган. Но не тем, что не в состоянии добраться до столба, – для этого я был достаточно хорошим пловцом, я боялся другого: а что, если эта веха не сможет удержать меня, что, если она тоже рухнет в тот самый миг, когда я подплыву к ней?