Морской волк. 1-я Трилогия
Шрифт:
Ладно, не будем о плохом. Может, мы вернемся к себе в тот же день и тот же час, и никто не заметит нашего исчезновения в будущем.
И как тогда отчитаемся за потраченный боезапас?
Кок не подвел, приготовил отличный торт, и не один, по куску досталось всему экипажу, да и остальные блюда тоже хороши, настоящий праздничный обед с обязательной рюмкой красного вина. Были поздравления, пожелания и даже подарки. Как без подарков?
И вдруг — сообщения из центрального. Сначала о двух воздушных целях, кружащих над выходом из фьорда. И почти сразу после — о множественных шумах винтов. Причем не транспортов, а боевых кораблей.
— Боевая тревога!
Сначала я подумал, что это по нашу душу. Обозленные немцы взялись за нас всерьез, сформировав корабельную поисковую группу, как поступил бы я сам на месте немецкого адмирала. Четыре-пять эсминцев с гидролокаторами и полным запасом глубинных бомб при поддержке базовой авиации. Добыча пытается охотнику зубы показать? На что была заточена противолодочная оборона в эти времена? Не умели еще субмарины работать на скорости и на дистанции. Когда десять узлов полного подводного хода разряжают аккумуляторы за час, и остается лишь тихо, не дыша, ползти на трех-четырех узлах (скорость гребной шлюпки), моля Бога, чтобы цель не отвернула, чтобы корабли охранения не заметили. Если заметят, то развернутся «гребенкой» и прочешут весь подозрительный район, слушая акустикой. И лодка уйти не может — даже у траулеров, переоборудованных в охотники, ход вдвое-втрое больше, ну а эсминцы перед субмариной — так это вообще гончие и черепаха! И одна надежда потихоньку-по-легоньку оттягиваться, отползать в сторону или затаиться в полной тишине, надеясь, что не заметят.
Но, если кораблей в охранении конвоя много, или лодке «повезло» нарваться не на конвой, а на особую поисковую группу, то охотники наверху могут ждать до посинения несколько суток, пока на загнанной в глубину субмарине экипаж задыхаться не начнет. Всплыть ночью — а если на охотниках радары, или вообще полярный день? Фильм «Командир счастливой, «Щуки»», кто помнит? Песец. Ну а мы можем метко стрелять с дистанции, абсолютно запредельной по здешним меркам. И нас не догонят и не загонят с нашими тридцатью узлами, на которых мы можем идти длительное время. Эсминцы могут бегать и быстрее — но, как я уже сказал, при такой скорости их собственные винты забьют любую акустику. Вот атомарина-охотник на глубине услышала бы нас хорошо — так до появления этого самого страшного для нас врага еще лет двадцать! Потому в открытом океане, имея глубину и свободу маневра, мы с успехом сыграем в кошки-мышки хоть с целой эскадрой, причем есть мнение, что мышкой будем не мы. Ну а в узость и на мелководье мы сами не полезем, не самоубийцы же?
— Цели! Первая, вторая…
Ого! Больше двадцати штук! Глянем, уйти успеем всегда.
Показались. Впереди, гребенкой, сразу четыре противолодочных тральщика, все те же восьмисоттонники. За ними — крейсера? Нет — два эсминца типа «Нарвик», это у них была такая характерная двухорудийная башня на полубаке, шестидюймовый калибр! Еще эсминец, тип «Маас» — орудия в обычных одинарных установках. За ним уже точно крейсер, тип «Кельн» — или «Лейпциг»? — три трехорудийные башни, причем две в корме. Все-таки «Кельн». «Лейпциг» вроде в сорок втором был на Балтике, а вот «Кельн» отметился здесь. И еще дальше — «Лютцов»! Уж его-то силуэт я изучал, готовясь к этой атаке, много раз! Около него еще кто-то непонятный, опять минзаг или плавбаза, и замыкает еще один эсминец. И целый рой всякой мелочи — тральщики, траулеры, еще кто-то, с такого расстояния не разобрать. И самолеты — два, нет, три, крутятся чуть впереди и в сторону моря, но, до нас не достают.
Эскадра. Сила. Моща.
А для нас — дичь.
— Сережа! Готовь две шестьдесят пятых и четыре пятьдесят третьих — полный залп! Цели…
БИУС принимает данные. Эскадра уже несколько впереди нас — но, нам это лишь на руку, потому что меньше помех между нашими главными целями и прочими. Лодки времен войны должны были атаковать с носовых курсовых углов и с относительно малой дистанции, которую сейчас и контролируют эсминцы. Ну а дальноходным управляемым торпедам по фигу!
В последний момент решили чуть сменить приоритеты, так как Саныч, взглянув, заявил, что это что-то, плетущееся рядом с «Лютцовом», уж больно смахивает на штабной корабль! Разумно разместиться там штабу перехода!
— Ну а крейсер что тогда тут делает?
— Могли придать для охраны от надводных кораблей англичан. Еще писали, что у них обитаемость была спартанская — если чину да со штабом, то там тесно и некомфортно будет.
Одиннадцатиметровая дура весом пять тонн выскальзывает из аппарата. За ней, с положенным интервалом — вторая. И четыре поменьше, калибра 53 сантиметра. Идут, повинуясь заложенной в головки программе — каждая на свою цель, игнорируя мелочь.
Ныряем. Отсчет времени. Когда он почти вышел — снова всплываем под перископ.
Кажется, торпеды заметили? Мелочь вдруг задергалась, концевой эсминец изменил курс. Поздно!
Первой дошла шестьдесят пятая — по «Лютцову». И это выглядело, как если бы по хрупкой фарфоровой вещи врезали кувалдой, причем снизу. В воду быстро погружалось уже что-то бесформенное, разъятое на фрагменты, — похоже, что в дополнение к боеголовке на броненосце рванули погреба, — но, и без этого говорить после о подъеме и вводе в строй будет издевательством над здравым смыслом. Затем пятьдесят третья разорвала пополам концевой эсминец, почти одновременно с попаданием в штабной корабль — или плавбазу — плевать, пусть черти в аду сортируют! У крейсера после взрыва второй шестьдесят пятой просто исчезает кормовая половина вместе с орудийными башнями, — здесь точно артпогреб рванул! — а то, что осталось, быстро заваливается на борт и задирает форштевень. И последними взлетают оба «Нарвика» в голове конвоя.
А мелочь — ну прям тараканы на кухне, где включили свет! Последний уцелевший эсминец разворачивается в сторону предполагаемого места атаковавшей лодки, даже стреляет куда-то, — но, снаряды ложатся с большим недолетом. И, обгоняя его, мчатся катера — так вот это кто, шнельботы, они же стотонники, торпедные, но, также и сторожевые, если взять бомбы вместо торпед! И самолет идет в нашу сторону!
— Влево, курс норд, пять, глубина двести, мощность семьдесят процентов!
Заметил нас самолет или бросал абы куда — не знаю. Бомба упала кабельтовых в полутора от нас, — но, мы уже прошли стометровую отметку и быстро уходили на глубину, так что ущерба никакого не понесли, только тряхнуло, правда, довольно прилично. Затем наверху и в стороне начали во множестве рваться бомбы, очевидно, с эсминца и катеров, — но, это тем более не могло никак нас достать.
Через час все стихло вдали. Рыбы же немцы наглушили! А сколько потратили бомб?
Однако, — десять штук! Кто из наших подводников-североморцев в реальности имел такой счет? Выходит, я уже сравнялся с такими героями, как Колышкин, Котельников, Видяев, Фисанович — с которыми, надеюсь, познакомлюсь в Полярном вживую. А еще ведь и половина БК не потрачена, и «Граниты», и «Водопад»! Вот бы и дальше так пошло: одна цель — одна торпеда…
Как же мало нужно человеку для полного счастья! Всего лишь осознание себя на своем месте, при своем деле, которое ты делаешь хорошо!
— Теперь в Мурманск, командир?
— Пока — держать курс норд! Есть еще одна задумка…
От Советского Информбюро.
22 июля 1942 года.
В районе Воронежа наши войска теснили противника и наносили удары по его переправам через реку Дон. На одном из участков гитлеровцы упорно защищали шоссе. Наши танкисты сломили сопротивление противника и, уничтожив 17 танков и до батальона немецкой пехоты, овладели этим шоссе. На другом участке артиллеристы товарищи Шеметов, Фесин и Иванов, выдвинувшись вперед, прямой наводкой разбили 10 вражеских автомашин с пехотой и разрушили дорогу к переправе. Наводчик тов. Куликов захватил немецкое орудие и, повернув его в сторону противника, расстреливал отходящих немцев. Красноармеец тов. Сокол из противотанкового ружья подбил три немецких танка.