Морской ястреб (др. изд.)
Шрифт:
Оливер смотрел на Фензиле и думал, какие дьявольские козни замышляет она, какую цель преследует.
— Ты заплатишь три тысячи филипиков, — с расстановкой проговорил он и неожиданно резко спросил: — А зачем?
— Исполнить каприз, ублажить прихоть.
— А в чём состоит столь дорогой каприз? — поинтересовался он.
— В желании владеть этой невольницей, — уклончиво ответила Фензиле.
— Для чего?
Терпение корсара не уступало его упорству.
— Ты задаёшь слишком много вопросов! — воскликнула Фензиле, метнув на него злобный
Сакр аль-Бар пожал плечами и улыбнулся:
— И получаю слишком мало ответов.
Фензиле подбоченилась и пристально посмотрела на корсара. Сквозь чадру он уловил блеск её глаз и про себя проклял покрывало, мешавшее ему видеть выражение её лица, что давало его собеседнице известное преимущество.
— Одним словом, Оливер-рейс, — проговорила она, — продашь ты её за три тысячи филипиков?
— Одним словом — нет, — ответил тот.
— Нет? Даже за три тысячи филипиков?
В голосе Фензиле звучало удивление, и Оливер подумал — искреннее оно или наигранное?
— Даже за тридцать тысяч, — ответил он. — Она моя, и я не уступлю её. А теперь я прошу тебя уйти. Оставаясь здесь, ты навлекаешь беду на нас обоих.
Наступила короткая пауза. За время разговора никто из них не обратил внимания, с каким интересом смотрит на них Розамунда. Ни Оливер, ни Фензиле не подозревали, что, зная французский, она поняла большую часть из того, о чём они говорили на лингва-франка.
Сицилийка почти вплотную подошла к корсару.
— Так значит, ты не уступишь её? — Оливер мог поклясться, что она усмехнулась под чадрой. — Не будь таким самонадеянным, друг мой. Тебе придётся уступить её — если не мне, так Асаду. Скоро он придёт за ней собственной персоной.
— Асад? — вздрогнув, воскликнул Сакр аль-Бар.
— Асад ад-Дин, — повторила Фензиле и вновь принялась за уговоры: — Послушай! Не лучше ли заключить выгодную сделку со мной, чем весьма сомнительную с Асадом?
Сакр аль-Бар покачал головой и приосанился.
— Я не намерен вступать ни в какие сделки ни с ним, ни с тобой. Невольница не продаётся.
— Ты посмеешь перечить паше? Говорю тебе: он заберёт её.
— Теперь я всё понял. — Сакр аль-Бар прищурился. — Тебе недостаёт хитрости, о Фензиле. Твой каприз — желание приобрести эту невольницу — рождён страхом, как бы она не попала к Асаду. Ты сознаёшь, что прелести твои увядают, и боишься, что такая красавица заставит пашу окончательно лишить тебя своей благосклонности. Ведь так?
По лицу Фензиле Сакр аль-Бар не мог увидеть, какое впечатление произвёл на неё этот выпад, зато заметил, как по её закутанной в покрывало фигуре пробежала дрожь, и в её ответе уловил гневные ноты:
— А если и так, какое отношение это имеет к тебе?
— Быть может — никакого, а возможно — и самое прямое, — задумчиво ответил он.
— Отчасти ты прав, — быстро подхватила Фензиле. — Разве не была я всегда твоим другом? Разве не расхваливала твою доблесть моему господину и не радела, как истинный друг, о твоём возвышении, о Сакр аль-Бар?
Корсар откровенно рассмеялся.
— Неужели?
— Смейся
— Пусть это тебя не тревожит, — беззаботно ответил Сакр аль-Бар, в мыслях тщетно пытаясь разгадать её намерения. — Моя невольница не займёт твоё место подле Асада.
— Глупец! Продаётся она или нет, Асад всё равно отберёт её у тебя. Сакр аль-Бар подбоченился и, склонив голову набок, сверху вниз посмотрел на Фензиле.
— Если он может увести её от меня, то отобрать её у тебя ему ещё проще. Ты, конечно, уже всё обдумала и нашла какой-нибудь коварный сицилийский способ избежать этого. Но расплата… Подумала ли ты о ней? Что скажет тебе Асад, когда узнает, что ты обвела его вокруг пальца?
— Какое мне дело до этого? — с неожиданной яростью воскликнула Фензиле, сопровождая свои слова нетерпеливым жестом. — К тому времени она будет с камнем на шее лежать на дне бухты. Возможно, он велит высечь меня. Наверняка велит. Но на том всё и кончится. Я понадоблюсь, чтобы утешить его, и снова всё будет хорошо.
Итак, Сакр аль-Бар добился своего. Наконец-то он до последней капли выведал у Фензиле всё, что его интересовало. Действительно, ей недоставало хитрости. Намерения Фензиле были столь прозрачны и очевидны, что только глупец не смог бы разгадать их. Корсар брезгливо отвернулся от сицилийки.
— Ступай с миром, о Фензиле. Я не уступлю свою невольницу ни Асаду, ни шайтану — никому.
По его тону было ясно, что разговор окончен, и Фензиле наконец сдалась. Тем не менее по быстроте её ответа Сакр аль-Бар вполне мог заподозрить, что он заранее подготовлен.
— Так значит, ты действительно намерен жениться на ней? — В голосе Фензиле звучали ненависть и простодушие. — Тогда поспеши. Брачный союз — единственная преграда, которую Асад не опрокинет. Он благочестив и, глубоко чтя закон Пророка, уважает брачные узы. Но знай: ничто другое его не остановит.
Несмотря на наигранные искренность и простодушие Фензиле — а возможно, именно благодаря им, — корсар, как в открытой книге, читал мысли сицилийки. То, что её лицо сокрыто чадрой, уже не имело значения. Теперь пришёл его черёд задать коварный вопрос.
— И, таким образом, ты выиграешь не меньше меня. Ведь так?
— Да, не меньше, — призналась Фензиле.
— Тебе следовало бы сказать «больше», — возразил Сакр аль-Бар. — Я сказал, что тебе недостаёт хитрости. Клянусь Кораном, я солгал. Ты хитра, как змий-искуситель. Но я прекрасно вижу, чего ты добиваешься. Если я последую твоему совету, то ты одним выстрелом убьёшь двух зайцев. Во-первых, я лишу Асада возможности получить франкскую девушку; во-вторых, поссорюсь с ним — и тем самым удовлетворю твои заветные желания.