Мортальность в литературе и культуре
Шрифт:
Явления эвфемизмации / дисфемизации и смена коннотаций одной и той же лексемы – речевой прием, призванный скрыть прямое значение сказанного:
Вот почему мы говорим: для нас нравственность, взятая вне человеческого общества, не существует; это обман. Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата. А в чем состоит эта классовая борьба? Это – царя свергнуть, капиталистов свергнуть, уничтожить класс капиталистов 211 .
211
Ленин В. И. Задачи союзов молодежи (Речь на III Всероссийском съезде Российского Коммунистического Союза Молодежи 2 октября 1920 г.) // Полн. собр. соч. М., 1981. Т. 41. С. 310.
Данный прием широко распространен в современном политическом дискурсе. Например, о войне можно сказать как о нейтральной «поисково-спасательной операции» или как об агрессивном акте («боевые действия», «вооруженное противостояние»). Эта разница в коннотациях заметна, например,
Поскольку метафора «задает то множество возможных выходов из кризиса, которое далее рассматривается политиком в процессе принятия решений», этот троп воспринимается как элемент кризисного мышления, необходимого в противоречивых, проблемных ситуациях 212 .
Маркеры агрессии могут выражать идею расправы над оппонентами, что способствует реализации стратегии дисфемизации, характерной для политического дискурса. При характеристике противников или агональной форме диалога с ними дисфемизмы помогают дискредитировать оппонентов и вызвать негативное отношение к ним со стороны общественности: «Его [Сноудена] нужно за это сто раз на электрическом стуле изжарить» (В. В. Жириновский) 213 ; «Вы раздали нефтяные шельфы другим странам, как настоящий хан душите Всех, кто посмел открыто обратиться к Вам. <…> Вы устроили настоящий геноцид русского населения России. <…> Рано или поздно “отсечение головы” произойдет» 214 .
212
Баранов А. Н. Очерк когнитивной теории метафоры // Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора: материалы к словарю. М., 1991. С. 190.
213
Жириновский В. «Сноудена надо обменять на Бута и Ярошенко» // Новый регион 2. NR2 New Russia L.P. News Agency. 02.07.13 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.nr2.ru/moskow/446832.html. Загл. с экрана.
214
Открытое письмо не признанному народом президенту моей страны России Путину и российским людям // Карачаево-Черкесское отделение КПРФ. 15.12.2013 [Электронный ресурс]. Режим доступа:Загл. с экрана.
Мортальный код в рекламных и PR-текстах можно охарактеризовать как подбор лингвистических средств, направленных на реализацию коммуникативно-прагматического потенциала текста. В отличие от характерной для многих рекламных текстов открытой апеллятивности наличие данного кода связано со стремлением к имплицитному воздействию. В основе «мортальных» рекламных и PR-текстов как специфических коммуникативных актов лежат определенные механизмы: нарушение стандартного алгоритма кодирования информации и реструктуризации сообщения, концентрация информации в сообщениях метафорического типа, а также в фонетически и графически маркированных текстах; прагматический сдвиг, направленный на формирование положительного имиджа алкогольных и табачных изделий с помощью двойного кодирования; актуализация концепта «смерть» в текстах политической пропаганды как специфический способ организации и координации интеракции.
Moртальный код в реалиях югославских войн
В основе символизации лежит способность нашего сознания объяснять наличествующую реальность при помощи реальности высшего порядка. Это влияет на механизм создания знака в такой ситуации, как война. Военные знаки закрепляются в визуальных образах и, абстрагируясь от первоначальных значений (указание на принадлежность, выражение экспрессии, оберег), получают дополнительные смыслы в качестве знаков государственности, т. е. инсигний 215 . Можно оспаривать принадлежность к инсигниям таких военных знаков, как шевроны, но подобно любому символу они представляют «особую коммуникационную модель, интегрирующую индивидуальные сознания в единое смысловое пространство культуры» 216 .
215
Подробнее об инсигниях в социальном и ментальном аспектах см.: Бак Я. Магическая и династическая легитимация // Другие средние века. К 75-летию А. Я. Гуревича. М.; СПб., 2000. С. 43–52.
216
Символ // Википедия: свобод. энциклопедия [Электронный ресурс]. Режим доступа:Загл. с экрана.
Шеврон как военный знак выполняет прежде всего функцию маркера в опознавательной системе «свой – чужой». Он содержит информацию, предназначенную не только для «своих», но и для «чужих», т. е. является сообщением экспрессивного характера. Кроме того, такой знак-символ обладает функцией коллективного и личного оберега. Индивидуальные формы тотемизма заменяются коллективными, а коллективные трансформируются в личные (люди начинают верить в исключительность знака-символа, считая его своим покровителем).
В период югославских войн активное использование в качестве военного знака приобрели символы с мортальной семантикой. Природа их двойственна. С одной стороны, они опираются на универсальность семиотического кода, что делает их информативными для всех участников боевых действий; с другой – каждая из сторон привносит в этот код свой социокультурный компонент, позволяющий соотнести символы с конкретной воюющей группой.
Семиотическая природа военного символа близка к иероглифическому типу письма: образ на шевроне состоит из иконических знаков. Смыслообразование определяется комбинацией изображения, цвета, направления, фактуры. Но прежде всего важен сам образ. В визуальной символике югославских войн доминировало изображение черепа или мертвой головы 217 . Использование этого символа в сербско-хорватских столкновениях (противостояние «четников» 218 и «усташей» 219 ) привносило в его семантику дополнительные смыслы.
217
Череп и кости, воспринимаемые сегодня как «зловещий» символ, долгое время имели другое знаковое наполнение. Можно отметить их библейскую (голгофский череп как знак воскресения) и средневековую семантику (пребывание монаха среди черепов, костей – знаков смерти – необходимо для его укрепления в пренебрежении к искушениям сиюминутной жизни).
218
От сербского слова «чета» (взвод) – монархическое сербское националистическое движение, сформировавшееся в начале ХХ в., хотя первые четы появились значительно раньше как повстанческие отряды, сражающиеся против турок.
219
От сербского слова «устати» (встать) – движение, возникшее в 20-е гг. ХХ в. из группировок ультранационалистического крыла хорватской оппозиции против централизованного устройства королевства Югославии.
Изображение черепа и костей (рис. 1) 220 , являясь символом сербского четнического движения, подчеркивало связь с его идеологией 221 . Одновременно оно сообщало противнику, что в основе столкновений лежит исторический конфликт между сербами, которые воспринимали себя как четники, и усташами – непримиримыми религиозными и идеологическими врагами сербов. При этом у усташей изображение черепа встречается реже. Их символом была стилизованная латинская буква U (рис. 2) (немецкие нацисты – союзники хорватов в независимом государстве Хорватия 222 – использовали изображение мертвой головы). В полувоенных формированиях хорватов был распространен скорее «пиратский» вариант черепа – «веселый Роджер» или его поздние модификации (рис. 3, 4, 5).
220
Оно сопровождалось лозунгом: «С верой в Бога! Свобода или смерть! За короля и Отечество!»
221
Именно с возрождения традиций четнического движения (Равногорский покрет) и усташского движения начались военные столкновения в СФРЮ.
222
Независимое государство Хорватия, или НДХ (Nezavisna Drzava Hrvatska), – марионеточное государство, основанное усташами в 1941 г. с помощью стран Оси (нацистского блока) и их союзников.
Рис. 1. Сербское движение четников
Рис. 2. Хорватское движение усташей
Рис. 3. Парамилитарные единицы Здруг. Хорватия
Рис. 4. 104-я бригада Шамац. Босния и Герцеговина
Рис. 5. Парамилитарные единицы Бербир. Босния и Герцеговина
Рис. 6. 125-й полк защиты Отечества. Армия Хорватии
Рис. 7. Первая гвардейская бригада. Армия Хорватии
Рис. 8. Бригада Вировитица. Армия Хорватии
Рис. 9. Вторая гвардейская бригада Гром. Армия Хорватии
<