Моря Африки
Шрифт:
— Может нам попался неправильный остров?
И мы решили сменить атолл. Последний выход на берег, забрать забытое мачете, выбить наши имена на скале на пляже, ещё несколько фотографий этого уголка света, который был нам домом почти месяц и выбираем якорь.
Через час в океане обнаруживаем довольно большие волны идущие с юго-востока. Но на этот раз это действительно не на долго. Поднимаем паруса, солнце в это время прячется, небо затягивает чёрными тучами. Два часа, может немного больше и лагуна нового атолла открывается прямо по курсу.
Называется он Peros Banhos и это самый большой атолл Чагос. Проход, ведущий в лагуну, извивается между островами и коралловым рифом. Так как его реальное положение не совпадает с показаниями карты, решаем отставить карту и идти ориентируясь визуально.
— Нужно поскореё зайти в лагуну, погода портится!
— Ты полезай на мачту я буду на руле. — торопится уточнить Лиззи, и мы занимаем свои места.
Раньше она всегда была наблюдателем на мачте. Карабкалась по ступенькам, ловко забиралась выше середины мачты и оттуда, стоя на краспицах, обхватив ванты, кричала мне куда рулить, указывая путь между скалами и рифами.
До тех пор, пока придя на один из атоллов архипелага Кук, мы не натерпелись страха. В лагуну атолла Suwarow ведут множество проливов, но только один из них достаточно глубокий для спокойного прохода. Мы прибыли после восьмидневного перехода и, может быть из за усталости, может от волнения, ошиблись и, ничего не заметив, вошли в один из мелких.
— Карло, помедленнее, мне кажется очень мелко. — Кричала Лиззи со своего поста на краспицах.
— Не могу медленнее, слишком сильное течение. — Отвечаю я. — Но ты не беспокойся, здесь должно быть не меньше шести метров.
Проход впереди был не очень ясно виден. Он извивался между островками, перед входом в лагуну расширялся и виднелось голубоватое песчаное дно с редко разбросанными камнями.
Со своего места за штурвалом я не мог оценить глубину, но доверял тому что прочитал в лоции — здесь должно быть по крайней мере шесть метров.
— Бери правее, здесь полно кораллов… Теперь прямо…не понимаю, мне кажется слишком мелко — настаивала Лиззи.
Мы шли достаточно быстро, чтобы компенсировать встречное течение из лагуны. На волнах лодку сильно качало и Лиззи там на верху моталась вместе с мачтой туда-сюда, пролетая над палубой и зависая над водой то с одной стороны лодки, то с другой.
— Карло, мне кажется здесь ещё мельче. — С высоты глубина и препятствия видны лучше.
— Не беспокойся, нужно только обойти самые большие глыбы. — я продолжал надеяться на данные лоции.
Стой, здесь совсем мелко! — Крик долетел до меня, как раз когда мы проходили совсем рядом с полупогружённым рифом и я с ужасом смотрел на зеленоватые мадрепоры вровень с голубой поверхностью воды.
Но мы уже зашли слишком далеко внутрь. Сильное течение, волны, идущие из лагуны, разбивались на рифах и лодку сильно качало, было трудно удерживать её на курсе.
Замедлить ход и развернуться, был риск совсем потерять контроль, идти дальше — риск сесть на мел, теперь и я уже убедился, что это не тот проход.
Когда нет времени размышлять, действуешь инстинктивно, и я продолжал идти в сторону лагуны. Лиззи кричала мне сверху направление, чтобы обойти самые крупные глыбы и киль периодически чиркал по песчаному дну.
Мы всё-таки прошли, но с тех пор она не хочет быть наблюдателем, предпочитает стоять на руле, а мне приходится подниматься на мачту, оценивать глубину и указывать дорогу.
Сегодня, хоть и нет солнца, проход очень простой. Заходим без всяких трудностей и идём вдоль внутреннего берега острова Coquillage, который и является нашей целью. В это время начинает капать тёплый густой дождь и дневной свет под грозовыми тучами кажется нереальным. Спускаюсь с мачты и под жестокими порывами ветра мы убираем грот, стаксель и останавливаемся. Острова и рифы совсем не видны, как если бы мы ослепли, или спустилась ночь.
Идём один на нос, другой на корму, внимательно вглядываемся в воду надеясь, что течения и ветер не вынесут нас на какой-нибудь риф. Через двадцать минут дождь заканчивается, и мы обнаруживаем коралловую банку в ста метрах и недалеко ещё одну. Благодарим фортуну за то, что не сели на них, поднимаем стаксель и с последними лучами солнца идём становиться на якорь под прикрытием острова Coquillage.
Берег острова, со стороны открытого моря, не песчаный, вместо песка серые плиты растрескавшегося коралла густонаселённые крабами размером с кулак. Между плитами лужи, населённые муренами и мелкой рыбёшкой. Я оглядываюсь вокруг, обдумывая, что снимать. «Крак!». Сухой щелчок. Прямо у меня под ногами черно-белая мурена схватила краба и стискивает его челюстями. Этот звук — треск панциря под давлением её зубов.
Передняя часть тела мурены напряжена, пасть полуоткрыта и сжимается изо всех сил, краб шевелит клешнями и лапами, целясь мурене в морду. Я слежу за ними одним глазам и лихорадочно готовлю телекамеру. Включить, снять крышку, фокус… прежде чем я готов, всё закончилось: краб сбежал и мурена удаляется извиваясь, от камня к камню, снова ищет воду.
На подветренной стороне острова пляж, доступный только в отлив, позволяет подойти к огромным деревьям, которые стоят под самым берегом и служат жилищем тысячам птиц.
Их крики, то ближе, то дальше, шум крыльев, когда они взлетают и садятся на дерево, мешается с монотонным звоном комаров. Комары не очень реагируют на реппелент и кусают нас постоянно. Мы продолжаем снимать изнывая от жары и тяжести аппаратуры: большая телекамера, штатив, сумка с принадлежностями, сменной оптикой, с батареями, фотоаппарат, сумка с объективами, мачете. Пот стекает струйками со лба, смешивается с реппелентом, жжёт глаза и пачкает окуляр телекамеры.
— И подумать только! Дома нам завидуют!
— И считают, что мы в постоянном отпуске.
В действительности мы встаём всегда до рассвета, проводим дни снимая и фотографируя, пишем тексты для фильмов, делаем заметки, пишем главы следующей книги. Дни заполнены довольно плотно.
— Можно считать что это работа?
Если да, то это самая лучшая работа в мире.
— Кто знает, будут ли кому интересны наши съёмки на Чагос.
Птенцы фрегата, балансирующие на верхних ветках, вместе с птенцами олуш, смотрят на нас со странным выражением. Возможно они никогда не видели людей. Но напряжение от съёмки, поиска нужного ракурса, смены оптики, батареи немного нарушает очарование места.