Мошка в зенице Господней
Шрифт:
– У вас будут два пассажира, – сказал Кзиллер. – С одним вы уже встречались. Вы ведь знакомы с леди Сандрой Брайт Фаулер, не так ли? Она племянница сенатора Фаулера.
– Да, сэр, я не видел ее несколько лет, но ее дядя обедает в Круцис Корт довольно часто… Я нашел ее в лагере для пленных. Как она себя чувствует?
– Не очень хорошо, – ответил Кзиллер, и его насмешка исчезла. – Она полетит с вами до Новой Шотландии, а если захочет, то и до столицы. Это вполне может произойти. Второй ваш пассажир – это совершенно иное дело.
Род поднял на него взгляд. Кзиллер посмотрел на Плеханова, получил его кивок и продолжал:
– Его Превосходительство Гораций Хуссейн Бари, магнат, председатель совета
– Не совсем, сэр, – ответил Род.
Плеханов фыркнул.
– Кзиллер сказал это достаточно ясно. Мы думаем, что Бари стоял за спинами мятежников, но пока у нас слишком мало улик, чтобы арестовать его. Он апеллировал к самому Императору. Что ж, мы отправим его в Спарту с этим его обращением – как гостя Военного Флота. Но кого я могу послать вместе с ним, Блейн? Он стоит миллионы и даже больше. Много ли людей откажется от взятки в виде целой планеты? А Бари может предложить ее.
– Я… Да, сэр, – сказал Род.
– И не делайте такого потрясенного лица! – рявкнул Плеханов. – Я не хочу обвинять в продажности ни одного из своих офицеров, но факт в том, что вы богаче Бари. Он не сможет даже соблазнить вас. И это основная причина, по которой вы получаете «Мак-Артур». Я не хочу тревожиться о судьбе нашего богатого друга.
– Понимаю. И все же спасибо, сэр. – И я докажу тебе, что ты не ошибся.
Плеханов кивнул, как будто прочтя мысли Блейна.
– Вы можете стать хорошим офицером. Это ваш шанс. А Кзиллера я оставляю помогать в управлении этой планетой. Мятежники убили генерал-губернатора.
– Убили мистера Гаруна? – Род был ошеломлен. Он помнил морщинистого старого джентльмена, который приходил к ним домой… – Он был старым другом моего отца.
– Он не единственный, кого они убили. Отрубленные головы они насадили на копья вокруг Дома Правительства. Одна мысль об этом заставляла их людей продолжать бой. Они боялись сдаваться нам. Что ж, у них были причины бояться… Вернемся к вашим делам со Стоуном. Были еще какие-то условия?
– Да, сэр. Это на случай, если он откажется сотрудничать с разведкой. У него есть имена всех заговорщиков.
Плеханов многозначительно взглянул на Кзиллера.
– Отправьте за этим своих людей, Бруно. Это начало. Ну, хорошо, Блейн, приводите свой корабль в порядок и отправляйтесь, – адмирал встал – беседа была окончена. – У вас много дел, капитан. Займитесь ими.
ПАССАЖИРЫ
Гораций Хуссейн Тамун аль Шамлан Бари указал на последний предмет, который он должен взять с собой, и отпустил слуг. Он знал, что они будут ждать поблизости от его номера, готовые поделить оставленные богатства, когда он уйдет, но ему нравилось заставлять их ждать. Пусть поволнуются в предвкушении.
Когда комната опустела, он налил себе большой стакан вина. Это был плохой сорт, привезенный после блокады, но он почти не заметил этого. Официально вина в Леванте были запрещены, и это значило, что орды виноторговцев могли всучивать своим покупателям – даже таким богатым, как Бари – любой алкоголь. Гораций Бари никогда не испытывал особого почтения к дорогим напиткам. Он покупал их, чтобы показать свое богатство, и для развлечения, но не для себя. Кофе был совсем другим делом.
Гораций, как большинство людей Леванта, был невысоким человеком с торчащим носом, горящими глазами и острыми чертами лица, быстрыми жестами и сильным характером, о котором знали только его близкие и друзья. Оставшись сейчас один, он разрешил себе нахмуриться. На столе перед ним лежало послание от секретаря адмирала Плеханова, в котором тот в вежливых выражениях предлагал ему покинуть Нью-Чикаго и сожалел, что в наличии нет ни одного гражданского корабля. У Военного Флота были подозрения и, несмотря на вино, Бари почувствовал, что вокруг него все туже стягивается холодная угрожающая сеть. Внешне же он оставался спокоен, все так же сидя за столом и постукивая по нему пальцами.
Что есть против него у Флота? У Военной Разведки были подозрения, но не было улик. Это была обычная ненависть военных к имперским торговцам, возникшая, подумал он, потому, что на Флоте было много евреев, а все евреи ненавидят левантийцев. Но у Флота не было реальных улик, иначе его бы не пригласили на борт «Мак-Артура» как гостя. В этом случае он был бы в кандалах. Отсюда следовал вывод, что Джонас Стоун продолжает молчать.
Он должен был молчать и дальше. Бари заплатил ему сто тысяч крон и пообещал заплатить еще. Впрочем, он не был уверен в Стоуне: две ночи назад Бари встретился с некими людьми на улице Костюшко и заплатил им пятьдесят тысяч крон, так что скоро Стоун должен был умолкнуть навсегда. Пусть его тайны лежат вместе с ним в могиле.
Есть ли еще что-нибудь несделанное? – подумал он. Нет. Чему быть, того не миновать, хвала Аллаху… Бари скорчил гримасу. Подобные мысли приходили совершенно естественно, и он презирал себя за суеверную глупость. Пусть его отец восхваляет Аллаха за свои достижения; удача приходит к людям, которые ничего не оставляют на волю случая, а в свои девяносто стандартных лет он оставил недоделанными всего лишь несколько дел.
Империя пришла в Левант спустя десять лет после рождения Бари, и поначалу влияние ее было невелико. В те дни имперская политика была иной, и планета вошла в Империю в состоянии, почти равном большинству развитых миров. Отец Горация Бари скоро понял, что Империю можно заставить платить. Он был одним из тех, кого имперцы использовали для управления планетой, и скопил огромное богатство. Он продавал аудиенции у губернатора и, как капустой на рынке, торговал правосудием, впрочем, делал все это осторожно, всегда подставляя других гневу людей из Имперской Разведки.
Его отец был очень осторожен со вкладами и использовал свое влияние, чтобы дать Горацию Хуссейну воспитание на Спарте. Он даже дал ему имя, подсказанное одним имперским военным офицером, и только позднее они узнали, что имя Гораций едва ли можно назвать обычным для Империи, поскольку оно всегда вызывало насмешки.
Бари топил воспоминания о давних днях в Столичной школе в кубке вина. Однако, он выучился и сейчас распоряжался деньгами своего отца и своими собственными. Гораций Бари был не из тех, над кем можно смеяться. Он потратил тридцать лет, но его агенты нашли офицера, который когда-то подсказал это имя, и стереозапись его агонии была спрятана в доме Бари на Леванте. Все-таки он посмеялся последним.
Сейчас он покупал и продавал людей, которые смеялись над ним, покупал голоса в Парламенте, корабли, и почти купил эту планету – Нью-Чикаго. Контроль над Нью-Чикаго должен был дать его семье влияние отсюда до Угольного Мешка, где Империя была слаба, а новые планеты открывали ежемесячно. Мужчина должен заботиться о… обо всем!
Мечта помогала ему. Сейчас он вызвал своих агентов – людей, которые охраняли его интересы здесь, и Набила, который будет сопровождать его как слуга на военном корабле. Набил был невысок, даже меньше Горация, выглядел старше своих лет, умел маскировать свое лицо хорька множеством способов и обращаться с кинжалом и ядом, получив это умение на десятках планет. Гораций Хуссейн Бари улыбнулся. Имперцы хотят держать его пленником на борту своего военного корабля? Что ж, пока они не встретят корабля с Леванта, он им это позволит, но когда они окажутся в оживленном порту, то поймут, что сделать это непросто.