Московии таинственный посол
Шрифт:
Итак, ушел из жизни и печатник. Вслед за отцом Торквани, братом Геворком, Тимошкой, Роксоляной и неистовым Корытко. Если существует загробный мир, они, возможно, повстречаются. Со временем отправится туда и она сама. Ну, а сегодня здесь, на этом свете, ей немного грустно. И жаль себя.
Кем был печатник на самом деле? Кому служил? И служил ли? Нечто будоражившее всех было в этом человеке. Никого он не оставлял равнодушным. Недаром граф, узнав о смерти печатника, стукнул кулаком по столу и крикнул:
— Так и
— Кем?
— Никем. Например, мною. Да и не только мною. Никто его не одолел.
— Вы говорите так, будто всю свою жизнь посвятили борьбе с ним.
— Я говорю так, как нахожу нужным говорить. Если бы вы знали, как вы мне надоели…
— Если бы я знала, тогда что?
— Тогда из сострадания ко мне вы однажды испарились бы.
— А я перед сном молюсь, чтобы кто-нибудь проткнул вас шпагой. И поскорее.
— Ваши молитвы, думаю, будут услышаны, — сказал граф. — Вряд ли мне суждено умереть в удобной постели. Но пока что умер не я, а печатник. И видит бог, я ему завидую. Не знаю почему, но завидую. Завидую мертвому. Понимаете ли вы такое?
— Мне, с моим слабым женским умом, трудно угнаться за капризами вашей мысли и ее стремительным полетом.
Неожиданно граф улыбнулся.
— В вас, конечно, еще сохранились остатки былого обаяния. В юности вы были весьма находчивы. Вот меня нашли. Поверьте — это немало.
— Стараюсь верить.
— Не получается?
— Не получается.
— То-то! — опустил голову граф и внезапно сник. — И у меня ничего не получается. Потому и завидую печатнику. Но не отчаиваюсь. И вы мужайтесь!
Затем он собрался и уехал. Куда? Зачем? Как всегда, молча. Как всегда, в неизвестность. Как всегда, не сообщив, не навсегда ли?
А сейчас она стояла у окна и решала, не отнести ли завтра на могилу печатника цветы? Но для чего? Разве он был ей мил и приятен? Всегда раздражал и пугал. Тогда откуда же такие мысли? Что не дает ей покоя? Ох, если бы она сама могла это узнать!
По улице прошла первая стража. За нею человек с фонарем в руке.
Пани Регина все стояла у окна и пыталась понять, мог ли найтись на свете человек, который сделал бы ее счастливой? Может быть, Антонио Поссевино? Тут же сама на себя рассердилась — при чем здесь Поссевино?
Дождалась и второй стражи. И удивилась — так быстро? Неужто уже час миновал? Но оказалось, что это был вовсе не регулярный обход. Два стражника куда-то вели молодого человека в высокой меховой шапке. То, что случилось далее, было и для самой графини Челуховской неожиданностью. Она постучала в окно, послала слуг остановить стражу, спустилась вниз.
— Почему задержан этот человек?
— По приказу пана бургомистра. Приехал без письма, нигде не стал постоем.
— Позвольте, но я его отлично знаю! — сказала графиня. — Вы ехали ко мне, не так ли?
Человек молчал и не сводил с
— Он как будто болгарин, — сказал один из стражников. — Плохо понимает по-нашему…
— Отлично все понимает! — прервала стражника графиня. — Не так ли?
Человек в высокой шапке наклонил голову: да, он действительно понимал, о чем идет речь.
— Нужен ли залог? — спросила графиня.
— Один злотый, — ответил старший стражник.
— Получите у моего справцы. А вы, дорогой гость, войдите в дом.
Тот, кого назвали болгарином, поднимался по лестнице вслед за графиней. Шапку он снял и нес в руке. В зале он остановился у порога, а графиня подошла к камину.
— Вы вправду говорите по-польски?
Гость покачал головой, а затем по-русски ответил:
— Польский я только понимаю. А говорить умею на своем языке, на русском, еще и турецкий немного знаю.
— Пусть мой поступок вас не удивляет. Увидела молодого человека, которого взяли под стражу. Лицо незнакомое. Значит, приезжий. Вы сегодня ночевали в городе?
— Нет, на Замке, там, где могилы крестоносцев.
— Да, это грустные могилы. Скоро они совсем сровняются с землей. Пленных крестоносцев привезли сюда после несчастливой для них битвы при Грюнвальде. Они построили здесь себе хижины, затем один за другим поумирали… Грустно, не правда ли?
— Грустно, — согласился гость. — Но их никто не звал на славянские земли. И они получили по заслугам.
— Вот как! Я ведь и забыла, что болгары тоже славяне и, конечно же, будут за своих горой. Но назовите себя, скажите, кого я сегодня по очередной необъяснимой прихоти спасла?
— Я приехал учиться к печатнику. Опоздал. Его сегодня похоронили.
Графиня отошла от огня. Вновь подошла к окну. Теперь она стояла спиной к гостю, что было невежливо. Но этикет мало интересовал пани Регину, если общалась она не с аристократами.
— Опять печатник? Ну уж на сегодня хватит о нем. Сейчас я распоряжусь, чтобы справца отвел вам место для ночлега. Это на сегодня. А завтра вам придется искать другой кров.
— Я уеду домой.
— Тогда счастливой дороги. Что вы все нашли в печатнике? Верить ли мне глазам своим — будто о святом все плачете. А ведь в жизни был обычный старикашка…
— Я уйду сегодня, — сказал болгарин.
— А стража?
— Во второй раз не попадусь.
Мелодии юности
Третья прогулка с читателем
Нашу с вами последнюю прогулку мы совершим вместе с Филиппом Челуховским. И именно по той дороге, по которой когда-то впервые приехал во Львов Иван Федоров. Но теперь вы этот тракт не узнали бы. По приказу короля Стефана Батория его расширили, на уклонах замостили. Вновь ожили деревни вдоль тракта, а на речках завертелись колеса мельниц.