Московские легенды. По заветной дороге российской истории

Муравьев Владимир Брониславович

Впрочем, возможно, в этих случаях и есть доля истины. Дочь Чапаева Клавдия Васильевна, посвятившая всю жизнь сбору и изучению документов об отце, в интервью, данном газете «Советская Россия» в 1987 году, сказала: «До сих пор нет достоверных данных о последних часах жизни Василия Ивановича. Неизвестны точно обстоятельства его гибели. Я убеждена, что он не утонул, ведь никто не видел».

Более шестидесяти лет «Уран» был одним из самых известных и любимых в Москве кинотеатров, но в середине 1970-х годов его признали кинотеатром, не соответствующим современному уровню. 31 декабря 1977 года в нем состоялся последний киносеанс, и «Уран» был закрыт. В начале 1990-х годов здание «Урана» снесли, долгие годы вырытый на его месте котлован окружал забор с щитом: «Строительство здания театра „Школа драматического искусства“». В 2006 году театр был закончен строительством. Проектировал его злой гений Сретенки — Борис Тхор.

Газетный рецензент обтекаемо характеризует здание как «необычное сочетание стилей и объемов», но в действительности это классическая постройка в стиле, как называют его сами архитекторы, «Санта-Барбара» с обязательным колпаком-штилем, вызывающая в памяти фанерный театр Карабаса-Барабаса из довоенного детского фильма «Золотой ключик». Достопримечательностью здания театра является сооруженная прямо на его крыше домовая театральная церковь во имя Сретения Господня.

^{В. А. Фаворский. Роспись фасада Дома моделей на Сретенке. Обложка журнала}

Кофейня-ресторан «Жизнь, чашка за чашкой…», занимающая дом № 22 на углу Сретенки и Малого Головина переулка, после евроремонтных и дизайнерских преобразований, превративших ее в то, что она сейчас собой представляет, ничего не оставила от прежнего облика этой постройки. По своему происхождению здание и новомодной кофейни-ресторана — бесхитростное сарайного типа сооружение, возведенное в 1890-е годы церковью Спаса Преображения в Пушкарях (снесенной в середине 1930-х годов) на церковной земле для сдачи под лавки. В это время в здании находился магазин И. Е. Корнилова «Мебель», в начале XX века — «Булочная» Д. И. Филиппова, в 1930 году — магазин «Обувь» Ленинградского Кожтреста. В 1934 году здание получил трест «Мосбелье» и решил устроить в нем Дом моделей. Для художественного оформления здания пригласили Владимира Андреевича Фаворского, тогда уже известного художника, выполнившего прежде несколько удачных работ в жанре настенной фрески, или, как предложил называть этот жанр Матисс, «архитектурной живописи». Познакомившись с фотографиями предыдущей работы Фаворского — росписями в Музее материнства и младенчества, Матисс написал в письме советскому искусствоведу Г. Роому: «Фреска г-на Владимира Фаворского очень меня заинтересовала. Я считаю, что она выполнена в соответствии с основными принципами архитектурной живописи».

Фаворский понимал, что архитектура предложенного здания на Сретенке ему не в помощь (он говорил, что оно «архитектуры бросовой») и что задача сделать его обращающим на себя внимание целиком ложится на его оформление. Он решил внутренние помещения дома расписать фресками, а на фасады, обращенные на улицу и в переулок, поместить рисунки, выполненные способом сграффито. Решение оказалось оптимальным: тяжелые, гладкие, скучные фасады приобрели легкость, яркость. Они издали обращали на себя внимание. Фаворский так глубоко вошел в проблемы того, чем занимался Дом моделей, и так хорошо понимал их, что его ввели в художественный совет. Часто его соображения о фасоне платья, о материи оказывались проницательнее предложений самих модельеров — и принимались ими.

В 1960–1970-е годы Дом моделей на Сретенке получил более узкую специализацию и стал называться «Дом моделей трикотажных изделий». Все это время оформление Фаворского сохранялось. В конце 1990-х годов «Всесоюзный дом моделей трикотажных изделий» был преобразован в «Салон-магазин. Зеркало моды». Новый владелец переделал фасады постройки, первый этаж отделал полированным мрамором, иллюминировал здание разноцветными лампочками. При этом сграфитто Фаворского были уничтожены. С годами становится все очевиднее, что сграффито Фаворского на Доме моделей треста «Мосбелье» — высокая классика искусства тридцатых годов.

Дом № 24. В конце 1860-х годов его адрес был таков: Сретенская часть, 5-й квартал, дом 32, Щепкиной. Владельцы этого дома — Николай Михайлович Щепкин, сын замечательного актера, и его жена Александра Владимировна, урожденная Станкевич, писательница, сестра организатора и идейного главы известного московского литературно-философского кружка Николая Станкевича, играли заметную роль в культурной жизни Москвы 1850–1860-х годов.

^{В. А. Фаворский. Роспись фасада Дома моделей на Сретенке. Сграффито. 1934–1935 гг.}

Николай Михайлович Щепкин (родился в 1820 году) вырос в окружении близких к его отцу замечательных московских писателей и ученых 1830-х–1840-х годов и усвоил их идеи народного просветительства. Окончив Московский университет по естественному отделению, он несколько лет прослужил в военной службе, в драгунах, затем, выйдя в отставку, служил в московских городских учреждениях, был гласным Московской думы, почетным мировым судьей, директором Московского городского кредитного общества. Но широкую известность он приобрел как издатель. В начале 1870-х годов по этому адресу жил Николай Федорович Федоров — легендарный философ и просветитель, автор идеи «всеобщего дела» — воскрешения и спасения человечества. О том, какое глубокое влияние на культуру России оказали идеи и личность Федорова, свидетельствуют высказывания его современников. «Я горжусь, что живу в одно время с подобным человеком», — сказал о нем Л. Н. Толстой; выдающийся философ Владимир Соловьев называл его своим «учителем»; Ф. М. Достоевский признавался, что его идеи он «прочел как бы за свои». Высказывания Федорова по этико-космическим вопросам в разной степени совпадают с позднейшими работами К. Э. Циолковского, А. Л. Чижевского, В. И. Вернадского, большой интерес проявлял к философии Федорова В. Я. Брюсов.

^{Церковь Живоначальной Троицы в Листах. Современная фотография}

Н. Ф. Федоров в 1860-е–1870-е годы оказывал помощь в приобщении к знаниям юному Циолковскому. «…В Чертковской библиотеке, — пишет Циолковский в автобиографии, — я заметил одного служащего с необыкновенно добрым лицом. Никогда я потом не встречал ничего подобного. Видно, правда, что лицо есть зеркало души. Когда усталые и бесприютные люди засыпали в библиотеке, то он не обращал на это никакого внимания. Другой библиотекарь сейчас же сурово будил. Он же давал мне запрещенные книги. Потом оказалось, что это известный аскет Федоров — друг Толстого и изумительный философ и скромник. Он раздавал все свое крохотное жалованье беднякам. Теперь я вижу, что он и меня хотел сделать своим пенсионером, но это ему не удалось: я чересчур дичился».

Последнее строение левой стороны Сретенки — церковь Троицы Живоначальной в Листах, ее порядковый и «домовый» номер — 29. Церковь отреставрирована, и в ней идет служба. Нижняя, откопанная от наслоений культурного слоя часть церкви оказалась в яме — уже одно это наглядно указывает на ее древность.

Церковь действительно старая, в начале XVII века она была деревянная, в середине века начата постройкой каменная. Строили ее своим иждивением стоявшие здесь слободой стрельцы полковника Василия Пушечникова. В 1667–1671 годах полк был в походе в Астрахани — усмирял бунт казаков под предводительством Разина и, разбив бунтовщиков, привел в Москву их главаря Стеньку, за что царь Алексей Михайлович пожаловал стрельцов разными наградами, в том числе 150 тысячами кирпичей для окончания строительства церкви, и в том же году она была достроена. Как объясняет путеводитель начала XIX века, «название На Листах, данное сей церкви, происходит от того, что на ограде оной в прежние времена продавались известные картинки для простого народа, которые печатались в приходе церкви Успения в Печатниках, на Сретенке, и назывались просто листы.Впоследствии продавались оные на Спасском мосту, потом у Казанского собора, а ныне в Холщовом ряду и других местах города».

Таким образом, именно церковь Троицы в Листах была первым в Москве народным книжным магазином. В конце XIX — начале XX века у церкви Троицы уже не торговали листами, но она славилась по Москве сортом нюхательного табака, называвшегося «розовым», который изготовлял пономарь этой церкви. «Табак этот продавался, — вспоминает В. Л. Гиляровский, — через окошечко в одной из крохотных лавчонок, осевших глубоко в землю под церковным строением». Эта подземная лавочка сохранялась еще в 1940-е–1950-е годы, в ней, вспоминают старожилы, был пункт приема стеклотары.

В Москве середины XIX века нюханье табаку не только было распространено, но имело культовый характер, вроде нынешнего увлечения футболом. Любители нюхательного табака образовывали некое братство, в который входили и господа, и простой люд, в продаже было много разных табаков, но настоящий любитель старался достать особенный сорт, который производила не фабрика, а какой-нибудь умелец, чаще всего этим делом занимались будочники. Найти такого умельца позволяло знакомство нюхателей табака друг с другом, взаимные пробования, сколь «задирист» табачок, обсуждения и рекомендации производителя.