Московские легенды. По заветной дороге российской истории
Шрифт:
1780-е годы были самыми плодотворными годами просветительской и издательской деятельности Н. И. Новикова. «Типографщик, издатель, книгопродавец, журналист, историк литературы, школьный попечитель, филантроп, Новиков во всех этих поприщах оставался одним и тем же — сеятелем просвещения», — так характеризовал Н. И. Новикова В. О. Ключевский и называл 1780-е годы в истории общественной и научной жизни Москвы — «новиковским десятилетием». В доме Новикова происходили заседания основанного им Дружеского ученого общества и собрания масонской ложи «Латоны»,
Перед окнами типографии и новиковского дома расстилается, как изображено на картине Ф. Я. Алексеева, широкая Лубянская площадь: на ней стоит караульная полосатая будка, офицер обучает солдат строю, прогуливаются горожане. На заднем плане видны Китайгородская стена, Никольская башня, за ней — купол Владимирской церкви. Перед стеной зеленеют заросшие травой насыпанные при Петре I оплывшие бастионы…
С правой стороны картины Ф. Я. Алексеева изображена высокая глухая кирпичная ограда, за ней находится еще один хорошо известный москвичам XVIII века дом.
Этот дом с обширным двором в XVII веке был подворьем рязанского архиепископа. В начале XVIII века в нем жил после отмены Петром I патриаршества местоблюститель патриаршего престола рязанский митрополит Стефан Яворский, здесь были им написаны панегирики императору, в которых ученый монах сложными логическими доводами опровергал распространившееся в народе мнение, что Петр I не кто иной, как антихрист.
В XVIII веке подворье было выселено, и его помещения заняла Московская Тайная экспедиция — политический сыск, застенок и тюрьма.
Специальная Тайная канцелярия была основана Петром I для следствия и суда по политическим делам, существовала она и при его преемниках. Но в феврале 1762 года Петр III издал манифест «Об уничтожении Тайной розыскной канцелярии». «Всем известно, — говорилось в манифесте, — что к учреждению тайных розыскных канцелярий, сколько разных имен им ни было, побудили вселюбезнейшего нашего деда, государя императора Петра Великого, монарха великодушного и человеколюбивого, тогдашних времен обстоятельства и не исправленные в народе нравы. С того времени от часу меньше становилось надобности в помянутых канцеляриях; но как Тайная канцелярия всегда оставалась в своей силе, то злым, подлым и бездельным людям подавался способ или ложными затеями протягивать вдаль заслуженные ими казни и наказания, или же злостнейшими клеветами обносить своих начальников или неприятелей».
Екатерина II, взойдя на престол, в первый же год своего царствования восстановила Тайную канцелярию под названием Тайной экспедиции. Императрица вникала в процесс ведения следствия, в ее указе Сенату от 15 января 1763 года велено склонять преступников к признанию «милосердием и увещанием», но разрешались и пытки: «Когда при следствии какого дела неминуемо дойдет до пытки, в таком случае поступать с крайней осторожностью и рассмотрением, и паче всего при том наблюдать, дабы иногда с виновными и невинные истязания напрасно претерпеть не могли».
При Екатерине II Тайной экспедицией руководил С. И. Шешковский, о котором А. С. Пушкин записал такой рассказ современника: «Потемкин, встречаясь с Шешковским, обыкновенно говаривал ему: „Что, Степан Иванович, каково кнутобойничаешь?“ На что Шешковский отвечал всегда с низким поклоном: „Помаленьку, ваша светлость!“»
Дом на Лубянской площади, в котором до этого находилось Рязанское подворье (рязанского архиепископа), в 1774 году по высочайшему повелению заняла комиссия, ведшая следствие «о изменнике Пугачеве», и затем дом был определен под помещение для Московской Тайной экспедиции.
В «Новом путеводителе по Москве», изданном в 1833 году, о нем говорится: «Старожилы московские еще запомнят железные ворота сей Тайной, обращенные к Лубянской площади; караул стоял во внутренности двора. Страшно было, говорят, ходить мимо».
О том же, что в действительности творилось за железными воротами, приходилось довольствоваться лишь слухами и догадками: с тех, кто там побывал и вышел оттуда, брали подписку, что он будет молчать о том, что видел и слышал, о чем его спрашивали и что с ним делали.
В 1792 году в Московскую Тайную экспедицию был взят Н. И. Новиков. Говоря о двуличности Екатерины II, «Тартюфа в юбке и в короне», А. С. Пушкин писал: «Екатерина любила просвещение, а Новиков, распространивший первые лучи его, перешел из рук Шешковского в темницу, где и находился до самой ее смерти».
Павел I повелел выпустить узников, заключенных Екатериной II в тюрьмы Тайной экспедиции. Современник рассказывал об освобождении арестантов из Московской Тайной экспедиции: «Когда их выводили во двор, они и на людей не были похожи: кто кричит, кто неистовствует, кто падает замертво… На дворе с них снимали цепи и развозили кого куда, больше в сумасшедший дом». Александр I в 1801 году, снова, как его дед, уничтожил Тайную экспедицию. Дом на Лубянке перешел к городу, в нем помещались затем разные учреждения.
С годами о застенке на Лубянской площади стали забывать. Неожиданно он напомнил о себе сто лет спустя. В. А. Гиляровский в очерке «Лубянка» рассказывает: «В начале этого столетия возвращаюсь я по Мясницкой с Курского вокзала домой из продолжительной поездки — и вдруг вижу: дома нет, лишь груда камня и мусора. Работают каменщики, разрушают фундамент. Я соскочил с извозчика и прямо к ним. Оказывается — новый дом строить хотят.
— Теперь подземную тюрьму начали ломать, — пояснил мне десятник.
— А я ее видел, — говорю.
— Нет, вы видели подвальную, ее мы уже сломали, а под ней еще была, самая страшная: в одном ее отделении картошка и дрова лежали, а другая половина была наглухо замурована… Мы и сами не знали, что там помещение есть. Пролом сделали и наткнулись мы на дубовую, железом кованную дверь. Насилу сломали, а за дверью — скелет человеческий… Как сорвали дверь — как загремит, как цепи звякнули… Кости похоронили. Полиция приходила, а пристав и цепи унес куда-то.