Московские легенды. По заветной дороге российской истории
Шрифт:
В 1930 году Агранов вел дело Трудовой крестьянской партии — очередной фальшивки ГПУ; в создании ТКП обвинялись выдающиеся ученые-аграрники А. В. Чаянов, Н. Д. Кондратьев, Н. П. Макаров, А. А. Рыбников и другие. Полтора месяца Чаянов, которого допрашивал Агранов, отказывался признать существование Трудовой крестьянской партии, полтора месяца держался и лишь по истечении этого срока был сломлен и стал подписывать заблаговременно подготовленные следователем показания. О том, какому воздействию подвергался Чаянов, можно судить по тому факту, что трое его «подельщиков» в тюрьме сошли с ума, один повесился…
Боковой
В 1930 году Михаил Светлов написал стихотворение «Площадь Дзержинского», в котором описывает, что видит чекист, глядя на площадь из окна своего кабинета. Это стихотворение также представляет собой своеобразный образ площади Дзержинского — бывшей Лубянки.
Бессонная ночь. Человек Подходит к окну. Сквозь дым предрассветный Он обозревает страну. Он смотрит за город, За трубы, За дым — на поля, Не в службу, а в дружбу Кругом колосится земля. Товарищ доволен. Он вверх поднимает глаза, Он смотрит на небо, Которое — как бирюза… Бессонная ночь. Человек Все глядит из окна На площадь Дзержинского… Утро. Рассвет. Тишина…Стихотворение Светлова написано, когда на Лубянке шла подготовка к агитационному открытому процессу над вредителями-аграрниками, и в нем есть обращающий на себя внимание штрих — деталь, которую «человек» из окна Лубянки ни при каких условиях увидеть не мог. Это — колосящиеся поля.
Но в общем-то понятно, как появились в стихотворении эти поля, ясна логика поэта и его представление о психологии героя. «Человек» провел бессонную ночь и, подойдя утром к окну, все еще находится во власти своей ночной работы, он ею «доволен» и думает о ней. А думает он, естественно, о том, что разоблачил вредителей сельского хозяйства и спас для народа «колосящиеся поля». Их-то образ и встает в его воображении. Этим «товарищем» в это время, на этом месте, с этой проблемой и попавший в стихи Светлова мог быть только Агранов, ведущий дело Чаянова и его товарищей.
Михаил Светлов, тогда уже популярный поэт, входил в окружение Маяковского и, естественно, встречался с его друзьями-чекистами. Он мог узнать в 1930 году о вредителях-аграриях только из устных рассказов, так как открытых публикаций об этом не было. Друзья-чекисты о своих служебных делах всегда говорили скупо и таинственно, общими словами, лишь то, что они «берегут», «хранят», «защищают», «борются с врагом». Именно на таких общих словах построено стихотворение Маяковского «Солдаты Дзержинского», посвященное его приятелю-чекисту В. М. Горожанину. Светлов также вынужден был ограничиться весьма скупым конкретным штрихом, но игнорировать его в создании привлекающего его образа он, конечно, не мог. Так появились в стихотворении «поля», непонятные для читателя, но много говорящие посвященному человеку, знающему шифр образа.
В комнату Стахеевского дома в 1918 году Маяковский вселился, полный надежд и сил, в ней пережил высокие творческие радости, невыносимые разочарования и в ней 14 апреля 1930 года нашел свой трагический конец.
До 1980-х годов единственной версией смерти Маяковского считалось самоубийство. После частичного рассекречивания архивных данных о деятельности ГПУ — НКВД — КГБ в печати появились сведения о том, что Маяковский не был самоубийцей, а был убит органами НКВД. Видимо, только в будущем, когда исследователям станут доступны все материалы, разъяснится тайна его смерти. А пока в исследовательской литературе на равных существуют обе версии — убийство и самоубийство.
В 1974 году в последней квартире Маяковского открыт мемориальный музей…
Преобразования самой Лубянской площади начались в 1931 году, когда убрали водоразборный фонтан с центра площади. Смысл его ликвидации абсолютно непонятен. Он служил украшением площади и совершенно не мешал движению транспорта.
Тогда же здание ОГПУ было надстроено двумя этажами. В предвоенные годы началось сооружение правой пристройки к нему по проекту А. В. Щусева (завершена в 1947 году). В начале 1980-х годов перестроен фасад бывшего здания «России» и тогда же с его крыши были сняты символические фигуры — справедливостии утешения.
В 1925–1926 годах Главнаука, ведавшая охраной и восстановлением архитектурных и исторических памятников, провела большие работы по реставрации и ремонту стен и башен Китай-города. Руководил работами архитектор-реставратор, деятельный член комиссии «Старая Москва» Н. Д. Виноградов.
В ходе реставрации удалось получить ценные сведения об устройстве и первоначальном виде Китайгородской стены. В. Гиляровский в газетной заметке, напечатанной в связи с проводимыми работами, описывает, какой была стена перед приходом реставраторов:
«А какой ужас еще этой весной представляла внутренняя часть стены, выходящая на Старую и Новую площади: груды кирпича, ямы, пробитые в стене глубокие ниши; в одной из них торчат остатки несгораемого шкафа…
И о чем все это напоминало?.. Это все были остатки лавочек торговцев, больше сотни лет уродовавших памятник.
Революция смела торговцев, лавочки были разломаны и растащены, и стена представляла собой руину».
Отчет Н. Д. Виноградова — последнее литературное свидетельство очевидца, видевшего и пристально осматривавшего эти древние укрепления не только снаружи, но и внутри. Он сравнивает стены Кремля и Китай-города, отмечая их сходство и различия:
«Как Кремлевские, так и Китайгородские стены в мирное время были покрыты деревянной кровлей, опиравшейся одним краем на боевые зубцы-мерлоны, а другим краем, в сторону города, на кирпичные столбы… В 1925 году кровля была восстановлена на участках стены по Старой и Новой площадям».
При реставрационных работах у Никольской башни были обнаружены остатки древнего укрепления из «китов» —«сплетения тонкого леса» вокруг «большого древня», а также откопаны пять пушек петровского времени, поставленных здесь при устройстве болверков в 1709 году.
Газеты того времени много писали об «обновленном памятнике древней Москвы».
Но весной 1934 года Китайгородскую стену начали сносить, чтобы проложить на ее месте, как писал журналист в журнале «Строительство Москвы», «широкий блестящий проспект». Теперь ее уже называли не «памятником древней Москвы», а «никому не нужным археологическим хламом, не имеющим даже ценности исторического памятника».
Весной 1934 года снесли Никольскую башню, церковь Владимирской Божией Матери и часовню Святого Пантелеймона. При разборке стены устраивали субботники. В субботнике 6 апреля, сообщала «Вечерняя Москва», «приняли участие командиры и красноармейцы частей войск ОГПУ».