Московские тени
Шрифт:
– Как будем его? – деловито спрашивает Борис словами из анекдота. – Устно или задним числом?
– Дурак, что ли, устно! Видел его зубы? Гниль одна, еще член исцарапаешь, да и зараза. Давай в кишку.
Борис встает с кровати, снимает куртку.
– Е-ех-х! Хронитура, скидай манатки! – Потягивается. – Сейчас будет Содом и Гоморра.
– Пидоры гнойные, – говорю; что-то мне стало не до шуток.
– Пидоры не те – кто, а те – кого…
Мускат и Синь приближаются, рожи решительные. Синь уже вскрыл один презик, показывает
– Тю-тю-тю, мой цыпленок, моя овечка…
И тут я пугаюсь по-настоящему. Не встречался ведь с ними несколько месяцев, черт знает, что произошло за это время. Может, действительно педами стали. Это не мудрено сейчас.
– Ладно, кончайте, – прошу, – я спать хочу.
– Когда мы кончим – зависит от твоей работы.
– Надо выпить, – вижу на столе бутылку. – Для вдохновения.
Проскакиваю мимо уродов, хватаю бутылку.
– Ну, наливай, – как-то двусмысленно говорит Борис, снова подкрадываясь ко мне.
– Слушайте, не подходите, свиньи! По дыне дам. – Держу батл, словно дубинку. – Эта игра меня не прикалывает.
– А нас прикалывает. Давай, Хрон, не артачься. Только время тянешь…
Они оба выше меня, здоровее. Завалят спокойно. А что делать?.. Неужели опидарасились? Да ничего удивительного…
– Поставь пузырь и ляг на кровать, – гипнотизерским тоном бормочет Дэн. – Все будет как по маслу. Мы тебя не обидим…
Нет, нет, не поддамся! Что это вообще за дела?! Сейчас они сами лягут, уроды!
Хлопаю бутылкой о край стола. Она взрывается, как граната, брызгая стеклом и водкой. В моей руке остается лишь горлышко.
– Назад! – рычу. – Назад, подонки!
И делаю выпад, метя Дэну в живот. Дэн отскакивает, рожа у него стала серьезной.
– Э, хорош, мы пошутили…
Но теперь у меня одно желание – всадить розочку в кого-нибудь из них. Уже предчувствую, как будет рваться их одежонка, захрустит кожа, как острые лезвия войдут в мясо. Такой азарт появился…
Гоняюсь за ними по маленькой комнате. Дэн с Борисом скачут через кровати, вокруг стола, бросают в меня стульями, постельным бельем… Приторно и сладковато пахнет свежей, не выдохшейся водкой. Скоро запахнет и теплой кровью.
– Ну ладно, слышь, завязывай! – кричит Дэн, перескакивая с одной кровати на другую; вот-вот он споткнется, упадет и получит в шею пару прицельных ударов. Тогда я, может быть, завяжу.
Борис заперся в туалете. Хитрит, сволочь. Ну, ничего, разберусь с Синью, настанет и его черед.
– Дошутились, падлы, – запыхавшись, но, не отступая, говорю. – Конец вам.
– Я тебя поил, свинота, кормил… – Голос у Дэна испуганный и обиженный.
В дверь начинают стучать. Потом откровенно колотят. Женский голос из-за нее:
– Откройте! Откройте сейчас же! Что там происходит!..
Я не обращаю внимания. Эта горничная тоже схлопочет между лопаток, если не уберется.
– Своим ключом открывайте! – кричит ей Дэн. – У
– Припадок? – Я едва не цепляю его розочкой по руке; Дэн отпрыгивает, как животное, и тут же мне в левое ухо попадает кулак.
Удар сильный, рассчитанный, чтоб сбить с ног. И я падаю. Кажется, ударяюсь о ножку опрокинутого стола.
– Что же это такое?! – Горничная схватилась за голову, обводит круглыми глазами комнату. – Что вы здесь устроили?!
– Вот у него припадок… эпилепсия, – восстанавливая дыхание, отвечает Дэн.
Я вяло поднимаюсь с пола, сажусь на кровать. Тру левую сторону лица.
– Они пытались меня изнасиловать, – признаюсь чистосердечно. – Пришлось защищаться.
Дэн начинает наводить порядок. Борис крадучись возвращается из туалета. Горничная тем временем приходит в себя и решительно заявляет:
– Вот что, освобождайте номер. Быстренько!
– Как это?
– Так! Вести себя надо по-человечески. Ишь, устроили! Давайте живее. – Она собирает с кроватей потоптанные, измятые наволочки, простыни.
– Куда мы в час ночи? До утра хотя бы…
– Мне что, за охраной идти? Так я пойду. – И она рысью помчалась куда-то; за охраной, куда ж еще…
– Ну, ты, Хрон, и дура-ак, – вздыхает Дэн, берясь за сумку.
– Вы первые начали.
– Да пошел ты!..
6
В городе пусто и тихо, как будто все вымерли. Ни людей, ни машин. Лишь магазин «24 часа» приветливо светится, он похож на маяк среди бескрайнего черного океана.
Воздух холодный, в нем ни следа от дневной жары. Зима снова хозяйничает на земле, бродит по улицам, щупает деревья, камни домов и нас, одушевленных…
– Вот впоролись так впоролись! – бубнит Дэн. – Прикончить тебя мало, ублюдок.
– Вас мало прикончить. Я защищался.
– По идее она не имела права выгонять, – рассуждает Борис, – ведь за номер мы заплатили. Сутки – он наша собственность. Потом бы могла штраф предъявить, если мы что-то испортили.
Дэн зло ухмыляется:
– Вернись и скажи это ей.
– Теперь поздняк, надо сразу было…
– Ну и не хрен, значит, об этом базарить.
Дошли до станции. Все закрыто. На фанере, рядом с кассой, нашли листок с расписанием. Освещая его зажигалкой, изучили.
– Ближайшая электричка в пять двадцать. И что прикажете делать четыре часа? Застывать?
Сели на скамейку, закурили. Долго молчали. Время от времени поглядывали на часы, но стрелки, казалось, не двигаются. А холод знает свое дело – потихоньку вползает в нас, сжимает своими беспощадными лапами. Одеты мы довольно легко, не предполагали, что ночевать придется под открытым небом… Еще и похмелье… Плюс к этому – ухо у меня ноет, а если двигать челюстью, в нем что-то щелкает.
– Сильно ты мне впечатал, – говорю Дэну. – Кажется, ухо повредил.