Московские встречи
Шрифт:
Стефанович утверждает обратное: никаких следов на теле незаметно. Однако устную жалобу больного он фиксирует. Сделать это, как врач, он был обязан.
Одной из серьезных улик в том, что поединок был задуман и подготовлен заранее, является подлинное военно-судебное дело 1837 года о дуэли Пушкина с Дантесом-Геккереном.
Раскроем папки и познакомимся с ним.
Вересаев включил настольную лампу.
— Больше всего нас, конечно, интересует та непонятная и необъяснимая на первый взгляд двухнедельная отсрочка, для чего-то понадобившаяся барону Геккерену.
Вызов Пушкиным Дантеса на дуэль перепугал посланника, и он — персона, представляющая коронованную особу, — унижается до того, что едет к какому-то камер-юнкеру, стихотворцу, с поклоном и просьбой об отсрочке дуэли. Дипломат, он сумел вырвать эту отсрочку. Она понадобилась ему, чтобы любыми средствами задержать дело с вызовом Дантеса на дуэль и как следует подготовиться к мести за своё унижение перед Пушкиным и обществом. Для этого он тайно посылает своего человека за панцирем.
До Архангельска не близко, время надо тянуть, можно пока и притвориться.
На свадебном обеде, данном графом Строгановым в честь новобрачных, Георга Дантеса и Екатерины Гончаровой, старик Геккерен, подойдя к Пушкину, сказал ему, что теперь, когда поведение его сына совершенно объяснилось, он просит забыть всё прошлое и изменить отношения свои к нему на более родственные. Пушкин сухо ответил, что, невзирая на родство, он не желает иметь с Дантесом никаких отношений.
Так вёл себя Геккерен после первого вызова. Но представим себе, что посланный им человек уже доставил из Архангельска панцирь для Дантеса, — и всё моментально меняется! Непонятные поступки и действия трусливого барона сразу получают свое объяснение и становятся на место.
Теперь, когда в руках имеется надёжная, непробиваемая пулей броня, Геккеренам бояться нечего! Отсрочка им больше ни к чему. Оба негодяя торопятся поскорей выполнить своё чёрное дело.
Вот отрывок из показаний Данзаса, данных 11 февраля 1837 года в присутствии комиссии военного суда:
«…но когда г-н Геккерен предложил жениться на свояченице Пушкина, тогда, отступив от поединка, он, однако ж, непременным условием требовал от г-на Геккерена, чтоб не было никаких сношений между двумя семействами. Невзирая на сие, г.г. Геккерены даже после свадьбы не переставали дерзким обхождением с женою его, с которою встречались только в свете, давать повод к усилению мнения, поносительного как для его чести, так и для чести его жены».
Пушкина третируют, против него ополчается вся великосветская шваль, не без причастности самого царя, глубоко ненавидевшего поэта-вольнодумца.
И цель достигнута: Пушкин бросает посланнику новый вызов. Он принуждён к этому обстоятельствами.
Старик Геккерен не медлит больше ни одной минуты. «Мне остается только сказать, — надменно пишет он Пушкину, — что виконт д'Аршиак едет к вам, чтобы условиться о месте встречи с бароном Георгом Геккереном, прибавляя при этом, что эта встреча должна состояться без всякой отсрочки».
Секундант Дантеса д'Аршиак тоже торопит поэта.
«Барон Георг Геккерен, готовый со своей стороны явиться в назначенное место, просит вас не медлить. Всякая отсрочка будет принята им, как отказ…»
Убийцы торопятся. Они нагло угрожают поэту.
Наконец дуэль назначена.
Преждевременный выстрел Дантеса валит Пушкина на снег, и он падает лицом вниз, заливая своей кровью шинель Данзаса…
Подойдя к окну, Викентий Викентьевич горестно умолк.
Мне показалось, что я и так слишком много отнял у него времени и зря разбередил сердце старика.
На дворе уже совсем стемнело. Я распрощался с добрым и гостеприимным хозяином, сославшись на то, что опаздываю на поезд.
Вересаева удалось повидать потом лишь несколько лет спустя. Я ушёл добровольцем в Военно-воздушный флот. И вот однажды, прилетев со своей эскадрильей на первомайский парад в Москву, я встретил Викентия Викентьевича на Смоленской, в парикмахерской. Он очень обрадовался, увидев меня, и после приветствия сразу же спросил: не помню ли я случайно того молчаливого архангельца, что жил в Малеевке, не встречал ли его?
— Нет, не встречал.
— Жаль, жаль, — посетовал Викентий Викентьевич, — он мне так нужен…
После парада наша эскадрилья улетела обратно на Дон.
Вдали от Москвы следил я за газетами и журналами, с надеждой увидеть статью или очерк на волнующую меня тему о дуэли Пушкина, но нигде об этом не было ни слова.
У мер Вересаев, и загадка осталась нерешённой.
И вот тогда по чувству долга я решил написать о Викентии Викентьевиче и попробовать заняться дальнейшим раскрытием загадочной истории с дуэлью Пушкина. Аккуратно стал собирать вырезки и записывать все факты, имеющие хотя бы самое отдалённое отношение к этому невыясненному делу.
Съездил в Ленинград, побывал на месте дуэли, заходил в квартиру Пушкина, где он жил и скончался, видел круглую пулю, подобную той, какая оборвала его жизнь, библиотеку и книги, с которыми попрощался в последнюю свою минуту умирающий поэт. Переписал первый протокол полицейского врача Юденича. Наведался в Публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина. Разыскал последнего потомка поэта, 37-летнего Григория Григорьевича Пушкина. Ещё раньше, в Москве, я познакомился с 84-летней правнучкой Пушкина, Александрой Александровной, жившей на Арбате, в доме № 31. Но ничего нового о Пушкине узнать так и не удалось.
Надо было найти письмо уральского инженера, а также разыскать архангельского незнакомца, подробнее расспросить его о той дорожной книге для приезжающих, где был записан посланный от Геккерена человек.
Уже после войны ездил я в Малеевку с тайной надеждой отыскать там какие-нибудь записи или документы тех лет, повидать колхозников из соседней деревни, бывавших в нашей писательской коммуне. Но, кроме старой Феклуши, когда-то возившей нам из лесу дрова, в живых уже почти никого не осталось.