Московские встречи
Шрифт:
— Неужели Харьков? Смотрите, я сижу в Москве, а вы в Харькове!
Рыдающий голос стонет в телефоне:
— Принимайте, молчите: минута — сорок копеек.
Два дня потом машинистка рассказывала о своих впечатлениях, а подруги ей бешено завидовали. Управделами редакции терялся, когда приходили письма юнкоров без марок. И с каким трудом в последнюю минуту собрали восемьдесят рублей для посылки специального корреспондента на латвийскую границу — встречать первую делегацию австрийской рабочей молодежи!
В Себеже хозяин гостиницы, похожей на корчму времён Тараса Бульбы, продал корреспонденту шляпу, уговорил взять тросточку и, отойдя на три шага назад, радостно воскликнул:
— Вы похожи на министра! Ещё бы манишку и визитные карточки, и вы утрёте нос всем французским и немецким баронам!..
С границы в полдень прибыл поезд. Из вагона показались подростки в коротких штанах, в зелёных застиранных рубашках. Со слезами восторга бросились они обнимать первых советских людей. Потом все запели «Интернационал». Пели по-русски и по-немецки, целовались, кричали: «Да здравствует первая делегация!» Старые крестьяне, прибывшие на встречу, сдерживая лошадей, утирали от волнения глаза.
Австрийцы рассказывали, как они нелегально перебрались через границу, чтобы попасть в Советскую страну.
Потрясающую картину встречи специальный корреспондент передал в короткой (на последние деньги), но захватывающей телеграмме:
«Приехали тчк Старики плакали».
Долго в редакции не могли забыть этого замечательного творения, не зная, кто автор сенсационного телеграфного шедевра.
Так приходилось работать тебе и всем нам в первые дни рождения «Комсомольской правды».
На снимке три человека с привязанными за спинами мешками, они переходят вброд бурную речку. Тусклый, серый день. Ты в лётном шлеме, в руках сучковатая палка.
Двое суток по мёртвой тундре и через мрачные горные ущелья, едва не погибнув в холодных бурных водопадах, двигался маленький отряд к месторождениям ценнейшего минерала.
Одним из первых побывал ты там, где через три года вырос город с университетом и десятками тысяч жителей — Хибиногорск-Кировск.
И кто знает, сколько молодых геологов, сагитированных твоими яркими и захватывающими очерками о кладах Хибинских гор, о смелых проектах советских учёных, обязано тебе судьбой и выбором этой благородной профессии!
Маньчжурия. Год — 1929-й. На просторах даурских степей — бесснежная зима. Дует противный леденящий ветер. Издалека глухо доносится артиллерийская канонада и разрывы авиационных бомб — это советские самолёты бомбят укрепления белокитайцев под Чжалайнором.
На одном из многочисленных запасных путей даурского гарнизона небольшой железнодорожный состав: шесть пассажирских вагонов. Здесь редакция и типография корпусной газеты «Отпор».
Утро. В печатном цехе деловая суетня. Идёт приправка очередного номера газеты. Вместе с клубами морозного дыма в вагон вскакивает неизвестный в кожаном пальто и кубанке.
Это был ты…
Через несколько минут в головном вагоне — в общежитии редакции, у жарко натопленной буржуйки, пока закипал огромный, на всю компанию чайник, ты успеваешь поведать самое важное о Москве, рассказать с дюжину историй и попутно узнать о делах на маньчжурском участке фронта. При этом выясняется, что ты уже знаешь гораздо больше, чем кто-либо из всех военных корреспондентов, находящихся здесь. Приехав ночью, ты успел уже побывать у командующего, ознакомиться с обстановкой на фронте, встретился с комбригом 8-й Кубанской Рокоссовским.
— В дальнейшем, — вспоминал потом работник фронтовой газеты Кочкуров, — мы убедились, что такие «корреспондентские налеты» были в стиле Розенфельда. Приехав куда-либо на новое место, он немедленно добивался приема у всех начальников. И никто никогда не обижался на его настойчивость, подогретый живой беседой с весёлым корреспондентом.
Михаил исчезал из редакции так же внезапно, как и появлялся. Внутреннее чутьё журналиста обычно наводило его на след интересных событий. В течение первого же дня он побывал уже там, куда не могли ещё «поспеть» местные корреспонденты. Прежде всего — у лётчиков и даже слетал с ними на бомбёжку Чжалайнорских укреплений. Навестил танкистов, побывал у конников, заполнил несколько блокнотов рассказами бойцов Бурятского кавдивизиона — участников рейда и далее успел опросить первых пленных, захваченных в атаке.
А через несколько дней его яркие очерки о маньчжурских боях один за другим стали появляться на страницах «Комсомольской правды».
Очевидец штурма дома, где засела группа белогвардейцев, Розенфельд с парламентёрами появляется в расположении военного городка, принимает участие в поимке мародёров, помогает писать первый приказ советского военного коменданта города, организует на базаре раздачу населению отнятых у китайских солдат награбленных вещей, пишет по этому поводу обращение к населению города.
Он присутствовал при встрече командующего Советской Армией с генералом Ляном, сдавшимся в плен.
Генерал Лян отрицал мародерство китайских солдат среди мирного населения, но Михаил, уже успевший раздобыть снимки городского погрома, уличил генерала во лжи.
Он нигде не опаздывал, везде был первым, всё видел, всё знал.
В эти дни бесследно исчез Сергей Диковский, находившийся в передовых соединениях наших наступающих частей. От него перестали поступать корреспонденции. Уже давно истёк срок его возвращения в редакцию. Начались поиски. Живое участие в них принял и ты. Обошли все госпитали, искали Сергея среди убитых, обшарили полуразрушенные укрепления Чжалайнора, но усилия были напрасны. Все уже теряли надежду, лишь ты, как всегда, был неутомимым: в поисках пропавшего товарища ты даже спускался в угольную шахту.
На пятый день поисков Диковский вместе с тобой явился домой, грязный, обросший бородой, едва волочивший ноги.
Узнав, что в одной из шахт укрылась группа белокитайцев, Сергей вместе с командиром взвода Мутло спустился в шахту. Они пробирались в узких переходах на ощупь, долго блуждали в темноте и в конце концов потеряли выход. Под землёй они захватили в плен девять китайских солдат и одного офицера.
Китайцы, опасаясь преследования, протянули во многих местах подземного коридора нити, привязанные к взрывателям китайских шимоз. Одно неосторожное движение — и человек мог взлететь на воздух. Как проползли между этими ловушками Сергей и Мутло — объяснить трудно. Но пленный китайский солдат, ставивший эти ловушки, снимал их с большой опаской.