Московский парад Гитлера. Фюрер-победитель

Градов Игорь

Михаил молча кивнул и направился к двери, за ним пошел Леонид. Когда спускались во двор, навстречу им попался Миронов – он возвращался в дом с охапкой дров. Приятели встретились глазами и отвернулись. Семенов понял – Алексей все знает. На лице Миронова застыл мучительный вопрос: почему? Михаил тяжело вздохнул, втянул голову в плечи и опустил голову.

Оправдываться действительно было нечем. Не расскажешь же бывшему другу, как его арестовали прямо в полицейском управлении и привезли на Старую площадь, где за десять минут раскололи… Эльза Карловна выложила полковнику Остерману все про него – и про прошлое, и про настоящее, и про задание.

Остерман

только улыбался, когда Шульц давала абсолютно точную характеристику своему бывшему ученику. Ее слова били наотмашь, как пощечины: Семенов хочет казаться героем, рвется в лидеры, но задатков нет, более того – в душе он трус. Знает и тщательно скрывает свою слабость, поэтому и старается приобрести авторитет – ходил даже в парашютную секцию, прыгал с вышки в парке Горького. Но когда дело дошло до реальных прыжков с самолета, испугался – специально ушиб ногу, чтобы не лететь. Скорее всего, именно из-за желания совершить что-нибудь героическое и остался в городе, работать на подпольщиков – это ведь почти подвиг…

Мишка сидел, опустив голову. Кто мог подумать, что тихая и неприметная Эльза Карловна так хорошо его знает? Она оказалась отличным психологом и весьма наблюдательным человеком. Было от чего прийти в отчаянье…

Полковник Остерман, все так же улыбаясь, предложил Семенову простой выбор: либо стать его агентом, оставаясь для прикрытия в полиции, либо немедленно получить пулю за сотрудничество с НКВД.

Семенов, по идее, должен был выбрать второй вариант, так поступил бы любой настоящий герой-комсомолец, но он просто испугался. Когда Михаил услышал слово "расстрел", то руки и ноги стали ватными, а во рту появилась противная сухость. Ужасно захотелось жить – ведь ему, в конце концов, только семнадцать лет! Сколько хороших дел можно еще свершить, какую пользу принести Родине! Например, стать физиком, сделать великие открытия, перевернуть все прежние научные представления. И вдруг вместо всего этого – расстрел?

Михаил не выдержал и разрыдался прямо в кабинете Остермана. Тот сначала растерялся – никак не ожидал столь бурной реакции, потом быстро нашелся: налил рюмку коньяка, заставил выпить, успокоил.

Подумаешь, предательство! Не ты первый, не ты последний. К тому же, если разобраться, это не ты, это тебя предали – твои же начальники, которые сначала убедили, что будем воевать малой кровью и на чужой территории, а потом бросили разбитую армию и смылись за Урал, где сейчас и отсиживаются в безопасности. И ради них ты должен пожертвовать своей жизнью? Разве это справедливо? Тебе еще жить да жить, зачем бессмысленно погибать? Такие люди, как ты, нужны стране… Эльза Карловна, кстати, сказала, что у тебя есть явные способности к физике, и немецкий язык ты неплохо знаешь, это следует использовать. Скоро война закончится, весной большевиков окончательно разобьют, и Россия станет протекторатом Германии. Ты сможешь по моей рекомендации поехать в Берлин, поступить в университет на физический факультет. Учить тебя будут лучшие германские профессора! А потом станешь ученым – будешь проводить эксперименты, писать статьи в научные журналы. Получишь признание коллег и, может быть, даже мировую известность…

Заметь, убеждал полковник, после твоей героической гибели никто не позаботится о твоих близких. В лучшем случае им назначат небольшую пенсию, и все. А кто их обеспечит в старости, кто даст образование твоей сестре? Германия может принять твоих родных – предоставит отцу работу, устроит сестру в

хорошую школу… Надо только немного поработать на новую власть, заслужить доверие. И дел-то всего ничего – только сообщать об операциях подпольщиков, и никто не будет знать о твоей новой службе… Общаться будешь лично со мной, приносить данные тоже только мне. Ну как, согласен?

Мишка удрученно кивнул головой – похоже, выбора у него не было. Так он и стал агентом абвера. Позже, во время одного из дежурств, к нему подошел Вилли Краух. Штурмбанфюрер без обиняков предложил сотрудничать и с гестапо, чтобы, так сказать, приносить новой родине двойную пользу. Мишка вздохнул и подписал все бумаги.

А потом произошла неожиданная встреча с Алексеем Мироновым. Когда они столкнулись в полицейском участке, Мишка сначала растерялся. Он не знал, что делать – звонить Остерману или Крауху? Затем события начали развиваться с невероятной быстротой. Алексей, захватив полковника Остермана, совершил дерзкий побег, Семенов, чтобы не выдать себя, вынужден был помогать ему.

И только потом, оказавшись на конспиративной квартире, он понял, в какой переплет попал. Но пути назад уже не было – подпольщики не спускали с него глаз. И тогда Мишка решил никому не рассказывать о сотрудничестве с абвером и гестапо. Глядишь, никто и не узнает… Все говорили о наступлении Красной Армии и освобождении Москвы, значит, его кураторам – и Остерману, и Крауху – придется скоро бежать. Документы, в том числе его личное дело, они, скорее всего, захватят с собой – немецкая аккуратность не позволит бросить ценный архив. Шульц наверняка тоже уйдет вместе с ними… Значит, есть шанс, что его предательство так и останется тайной. Боле того – Алексей Миронов может засвидетельствовать его героическое поведение во время побега, может быть, его даже наградят…

Но этим надеждам не суждено было сбыться – разоблачение грянуло, как гром среди ясного неба. Михаил понял – это действительно конец. Единственное, о чем он теперь мечтал – чтобы от его предательства не пострадали родные. Не дай бог, если их объявят "членами семьи врага народа"! Он слишком хорошо знал, что это такое. В их классе учился Николай Егоров, у которого сначала забрали отца, а потом мать. Из отличника и комсомольца Колька в одночасье превратился в изгоя – его заставили публично отречься от родителей, клеймили позором на общем собрании… Но и это не спасло его от ареста.

С этими тяжелыми мыслями Семенов присел на дрова, сложенные в сарае. Было холодно. Он плотнее запахнул шинель и приготовился ждать.

Лубянка

Вилли Краух понял, что с Ингой что-то случилось: их разговор внезапно прервался, потом кто-то осторожно положил телефонную трубку на рычаг. Штурмбанфюрер решил действовать немедленно – вызвал машину с оперативниками и уже через несколько минут мчался в штаб Зеермана.

Дом на набережной был похож на улей: суетились офицеры, бегали солдаты, выносили бумаги и мебель… В воздухе витал запах гари – видимо, уже начали жечь документы. Вилли подумал, что ему тоже следует разобраться кое с какими делами и уничтожить папки, но сейчас было не до этого.

Он вошел в здание и поискал дежурного офицера. Обнаружить его в штабной суматохе оказалось непросто. Наконец он отловил лейтенанта и выяснил, что генерал Зеерман отсутствует – утром отправился на передовую лично выяснять ситуацию.