Москва 1812 года глазами русских и французов
Шрифт:
Неприятельские офицеры сами мне сказывали: «Мы со стыдом оставляем Москву». Некто из Ганноверских офицеров сказывал, что 18-го числа неприятель получил депеши, что Париж взят соединенною армиею Агличан и Гишпанцев. Дай Бог, чтоб сие подтвердилось! Кажется, что оно достоверно, ибо неприятель идет не вперед, а поспешно назад.
Подателю сего я приказал сие открытое донесение показать на первом посте, с тем чтобы начальнику онаго по важности содержания его отправить его к командующему генералу как можно поспешнее вместе с посланным моим, который о всех подробностях, кои здесь не помещены, объяснять будет изустно.
Когда податель донесение сие доставит вам, г-ну генералу, то, его превосходительство, прошу дать ему обещанные мною 100 р.
Москва без всякой защиты от новых грабительств. Я готов сделать всякое пособие, но мне потребна скорая помощь.
Его величества всемилостивейшего государя верный подданный из Финляндцев, коллежский советник Иван Нордберг.
В Москве; 18 сентября 1812.
Уповательно, что вся неприятельская армия будет возвращена.
Списано с копии, которую с оригиналом сверял исправник Барыков.
Французы публиковали, что зажигальщикам домов будут выдаваемы денежные вознаграждения. Для получения оных явилось пьяных бродяг человек с восемь, но вместо того, чтобы сдержать обещанное слово, Французы их всех повесили на бульваре.
Недостаток в пище столь велик в самом городе, что едят ворон и галок. В Люблине, у г-на Дурасова, живет один французский генерал и пользуется найденными там припасами, вином. Три приятеля у него обедали. Как скоро узнали в Москве, что в Люблине хорош стол, то все стали туда ездить обедать, и 29-го числа было за столом человек с 40 одних генералов [35] .
35
Бригадир и действительный статский советник Н.А. Дурасов (1760–1818) в это время находился в Симбирской губернии. В Москве его знали как редкого хлебосола, потому и запасы его Люблинской усадьбы оказались так велики.
По приглашению Наполеона, сделанному на двух языках Московским интендантом Лессепсом, съезжаться в город на рынки с припасами съестными приехали подмосковные мужики графа Шереметева на 30-ти подводах с овсом и мукою. Все у них было раскуплено тотчас, и им даны награждения, велено ехать домой и опять приезжать. Едва выехали мужики за город, как сами же Французы на них напали, били их, отняли лошадей, а мужиков погнали в Москву обратно работать.
Нет уже сомнения, что Кремль подкапывают, чтобы взорвать на воздух, возят туда множество пороха, а оттуда вывозят землю. Одни Французы там работают, и в Кремль не пускают даже Немцев и Поляков-союзников.
Шталмейстер Загряжский, умышленно оставшийся в Москве, прислуживает Французам и бывает часто у Наполеона, в шитом своем мундире [36] .
Московский купец Лаврентий Осипов поднес Наполеону много серебра на блюде. Дом его не велено трогать, а ему препоручено продовольствие города. Он брался с тем, чтобы ему дали нужное число подвод, но Наполеон велел ему сказать, что он сих уговоров не знает и что велит его повесить [37] .
36
Загряжский Н.А. (1743–1821) был камергером еще при Павле I.
37
Осипов Л.И. (1762–1825), купец, старообрядец.
С Ивановской колокольни крест снят, а равно и глава, и поставлен там телеграф.
В Москве была слышна 2-го необычайная пальба целый день по Петербургской и Смоленской дороге. Французы были в большом унынии целый день.
14 000 неприятельского войска, бывшего с маршалом Неем в Богородске, бежало вдруг в Москву с таковой поспешностию, что брошены были телеги с сухарями и порохом, и уведены токмо отпряженные от них лошади, ранцы, сушившееся белье – все было брошено. Причина сего скоропостижного бега должна быть важна.
Отряд корпуса г. Винценгероде разбил Французов, бывших в числе 3000 сл. 4-мя пушками, в Дмитрове, и выгнал их из города с большою потерею убитыми и ранеными и пленными.
Верейские, Можайские и Рузские и других городов мужики ездят на Бородинское поле сражения, собирают там лежащие ружья и другие оружия и раздают их подмосковным мужикам, знакомым – безденежно, а прочим продают за самую дешевую цену, как-то: 10 коп. за ружье, 2 коп. за пику и проч. Таким образом значительное число крестьян вооружено и действует ежедневно на пагубу врагов. Все почти французские фуражиры попадаются в руки крестьян, кои их или убивают, или отсылают партиями в ближайшие казацкие посты. Французы очень жалуются на сие, говоря, что сей образ делать войну противен всем постановлениям военным. Также жаловался г-ну Милорадовичу Неаполитанский король, что по нему стреляют, когда он объезжает свои передовые посты.
Открыты три кабака в Москве, работу производят в них Русские, а деньги собирают Французы.
Выходец один, аптекарь арбатский, оставивший Москву 4-го числа октября, видел въезд Наполеона в город, 3-го числа поутру, в десять часов. Все было пусто на улицах, и у окон не было ни одного лица. Наполеон ехал верхом, в сером капоте, без знаков отличия, с маленькою трехуголкою.
От Никитских до Тверских ворот – 8 домов; от них вниз до Охотного ряда – большая часть строений целы. Равно Малая Дмитровка, Кузнецкая, Лубянка, часть Сретенки, Мясницкая, Покровка, Воспитательный дом, Шереметева странноприимный дом, вся почти линия от Тверских до Покровских ворот, также по левой стороне от них, около Харитонья в Огородниках, на Гороховом поле и дом графа Разумовского остались целы. В Немецкой слободе и в других улицах: дом, где главный военный гошпиталь, казенные казармы; на Старой Басманной – дом графа Румянцева, Демидова, князя Куракина, Салтыкова, Аникеева, купца Александрова; на Новой Басманной – княгини Куракиной; на Гороховой улице – купцов: Суслова, Александрова, Колокольникова, г-жи Волковой, Мациевой, Зверевой, купца Сухова и более 200 домов мастеровых иностранцев не повреждены пожаром. За Москвой-рекой, в частях: Новинской, Пятницкой, Якиманской, Пречистенской и Хамовнической осталось в целости около 700 домов. Хамовнические казармы, Голицинская, Петропавловская больница, скотный двор, принадлежащий Воспитательному дому, винный магазин, почти все монастыри и все церкви охранялись от пожара. В Кремле все соборы, Иван Великий, сенат, оружейная новая и частию арсенал целы. На Пречистенке один дом Львова цел, и у Арбатских ворот – дом князя Хованского. Половина Тверской цела.
Стараниями и умными распоряжениями г. м. Бенкендорфа порядок в городе совершенно восстановлен. Почти все мертвые тела и лошади похоронены, отчего миновалась бывшая в городе сильная вонь. Город – под управлением трех временных полицмейстеров: полковников Гурича, Оленина и майора Гельмана до прибытия московских чиновников.
Все те, кои служили Французам, числом 53 человека, взяты под надзор.
Сперва резал народ остававшихся Французов, но теперь говорят: не стоит рук марать. Мужики отдают их живых казакам на руки.
Из повозок генералов и даже фельдмаршалов берут, по приказанию Наполеона, лошадей и впрягают их в пушки, со всем тем много оных находят брошенных по дорогам.
К. Кутузов с главною квартирою – в селе Дьякове, между Старым Ярославцем и Калугой, и идет к Медыни, а Наполеон вынужден пробираться к Можайску.
Бонапарте хотел уехать во Францию, оставляя армию Бертье на руки, но сей отказался, а равно Даву, Мортье и Ней и объявили, что и они уедут, ежели он армию оставит. Он объявил, что пойдет с гвардиею своею зимовать в Варшаву, но и на сие генералы и так бунтуют и их не слушают.