Москва 1979
Шрифт:
Это был сорокалетний сухощавый мужчина с каштановыми вьющимися волосами, последние два года он состоял в разводе, одевался элегантно, интересовался живописью и пользовался успехом у женщин. От проспекта Мира, где находился корреспондентский пункт, до посольства на машине всего полчаса езды. Пол спустился в тесный двор, сел в машину. "Шевроле", цвета голубой металлик, притягивал взгляды всех автомобилистов и прохожих, – американских машин на всю Москву всего десятка три-четыре.
В посольстве его встретил плотный человек с бритой наголо круглой головой и в очках. Он представился третьим секретарем Фрэнком Фелтоном, сказал, что он в Москве недавно, поэтому с Полом еще не успел познакомиться, хотя слышал о нем как о журналисте много добрых слов. Говорят, что у Пола острое перо, у него безупречная репутация в журналистских кругах и много врагов, но друзей все-таки больше. Фелтон предложил спуститься в подвал, в комнату для конфиденциальных разговоров, защищенную от прослушки.
Из мебели здесь был только длинный стол и несколько стульев. Портфель с бумагами и диктофоном, который Пол всегда таскал с собой, пришлось оставить за дверью. Фелтон сказал, что во время разговора будет присутствовать помощник консула некто Винсент Дорман, тут появился бесцветный блондин среднего роста лет сорока пяти, одетый в синий пиджак с блестящими пуговицами и яркий галстук. Он тепло улыбнулся, сказал, что для друзей он просто Винс, кстати, они уже встречались на посольских вечеринках, болтали об изящных пустяках, например, о русской авангардной живописи, даже выпивали. Возможно, на тех вечеринках выпито было слишком много, – Пол Моррис не смог вспомнить этого человека. Однако спорить на стал, сел за стол и оглядел голые стены, выкрашенные в бледно желтый цвет.
Винс принес кофе, закрыл дверь, сел в дальнем углу и стал листать какое-то толстое досье. Напротив Пола устроился и Фелтон, он пил кофе из большого бумажного стакана и вертел в руках карандаш.
– Небольшая просьба: содержание разговора не должно выйти за пределы этой комнаты, – сказал Фелтон. – Вы не против?
– Нет, разумеется.
– Я никогда не вел такие беседы с журналистами, опыта мало, – сказал Фелтон. – Чувствую, что получится не совсем гладко. Собственно, мы хотим попросить об услуге. Вы, разумеется, в курсе, что некоторые сотрудники посольства или консульства время от времени выполняют какие-то разовые поручения ЦРУ. Ну, скажем, надо что-то сказать нашим русским друзьям, что-то передать. Деньги, например. Или какие-то вещи. Нет, эти люди не профессиональные разведчики, они даже не получают вознаграждения за свою работу. Для такой практики есть свои причины. Все или почти все штатные сотрудники нашей разведки поименно известны русским. Поэтому, чтобы вывести их из-под удара, мы просим далеких от разведки людей что-то сделать для нас… Ничего опасного. Ничего криминального. Все в рамках закона. Ну, вы понимаете…
Фелтон стал разжевывать эту простенькую мысль. Подбирая слова, он щелкал пальцами, видимо, и вправду разговор давался ему непросто. Он объяснил, что сотрудничество с разведкой долг каждого патриота, особенно в наше время, когда холодная война может запросто превратиться в войну реальную, в глобальный ядерный конфликт, который положит конец человеческой цивилизации. Фелтон человек практический, он не привык прятаться за общими фразами и рассуждениями, поэтому будет предельно откровенен: ему нужно знать, готов ли Пол изредка передавать при встречах или по телефону кое-какую информацию одному хорошему человеку, гражданину СССР.
Пол, перешагнув порог этой комнаты, уже догадался, о чем пойдет речь. Он ответил, что дорабатывает в Советском Союзе последние месяцы, в начале следующего 1980-го года он должен вернуться в США, поэтому для длительного сотрудничества с разведкой не подходит. У него нет опыта подобной деятельности, человек он рассеянный, память иной раз подводит. Фелтон был готов к возражениям. Он сказал, что тут специальных навыков не требуется, а сотрудничество не растянется на годы. Это всего лишь несколько поручений, которые на самом деле очень просты: передал кое-что на словах – и все.
Пол покачал головой, – он журналист, и сотрудничество с разведкой, даже разовое, – это против его принципов и убеждений. Фелтон сказал, что о принципах люди вспоминают, – не в обиду будет сказано, – когда это выгодно. И забывают принципы, когда выгодно. Но здесь разговор откровенный, надо сказать, что Пол живет и работает в Москве уже семь лет. По случаю он покупал картины мастеров русского авангарда, брал за сущие гроши. Затем, пользуясь расположением одного из сотрудников посольства, вывозил картины без таможенного досмотра, пользуясь дипломатическими каналами. Если называть вещи своими именами – это контрабанда. Сейчас у Пола в Москве еще добрых два десятка картин. И он ждет удобной оказии, чтобы вывезти их из СССР, однако сделать это будет затруднительно. Дипломат, друг Пола, срочно покидает Россию. Фелтон улыбнулся и сказал, что дружба с разведкой полезная штука. И, если эта дружба как-то наладится, – картины можно будет переправить в Лос-Анджелес в любое время.
– Слушайте, я не скупал эти картины, как вы говорите, по дешевке, – сказал Пол. – Я давал цену, которую просили законные владельцы картин. Я ничего не украл, никого не обманул. Мне называли цену, и я…
– Вывоз антикварных ценностей без ведома и без разрешения государства – это контрабанда, – это Винсент Дорман подал голос из своего темного угла. – Даже если вы пользуетесь услугами знакомого дипломата, багаж которого таможенники не имеют права досматривать. И вы все это прекрасно знаете.
– По-вашему, будет лучше, если эти картины сгниют где-нибудь на чердаке?
– Лучше перепродать их в Лос-Анджелесе и неплохо заработать. Чем вы и занимаетесь.
– Все коллекционеры продают и покупают картины.
Теперь слово взял Фелтон.
– Коммунисты знают о вашем хобби. Но вам не мешают. Как думаете, почему?
– А черт их разберет.
– Давайте кое-что вспомним, – Фелтон продолжал улыбаться. – Два года назад вы пережили процедуру развода. Понесли большие финансовые издержки. Раздел имущества, алименты… Но и после развода вы продолжаете жить на широкую ногу, не ограничили себя в расходах. Это наводит на размышления. Откуда столько денег?
– Источники моих доходов раскрыты в декларации о доходах. Я продал кое-что из своей коллекции. Немного заработал.
– Возможно, – улыбнулся Фелтон. – За те же два года вы опубликовали двенадцать больших статей об СССР, вы отзываетесь о стране советов весьма позитивно. Можно сделать вывод, что ваши симпатии к коммунистам – не бескорыстны. Я ничего не утверждаю, мало того, я уверен, что вы честный человек. И ваша дружба с коммунистами не основана на материальном интересе. Но факты… Жизнь такая штука: достаточно посеять зерно сомнения – и все. Репутация человека уничтожена навсегда.
– Вы способны на такую подлость? – спросил Пол, чувствуя, как дрожит его голос.
– Не я. Скажем так: у вас есть недоброжелатели. И это влиятельные люди. Но мы, хорошие парни, защитим ваши интересы. Если вы сделаете шаг навстречу.
Поднялся Винсент Дорман, он сказал, что принесет кофе и еще кое-что пожевать, разговор, видимо, будут долгим. Он быстро вернулся поставил на стол тарелку с бутербродами и кофейник. И снова занял место в темному углу, но к папке с бумагами больше не притронулся.