Москва 400
Шрифт:
Вернувшись домой, я соврал родителям, сказав, что приехал просто в отпуск. Про то что меня списали говорить побоялся. Но через неделю пришлось сознаться. Отец принял решение оформить меня на работу к себе в совхоз, разнорабочим. В то время совхоз «Ильинский» в котором всю жизнь работал мой отец шофером, потихоньку начинал разваливаться. Отец и еще семь человек с этого совхоза взяли в аренду животноводческую ферму вместе с агротехникой. На этой ферме они выращивали быков на мясо. Корма выращивали и заготавливали сами. Работали с шести утра и до позднего вечера. На ферме я выполнял любую порученную мне работу. Чистил навоз в стойлах у быков, развозил корма, чинил поилки. Там я научился ездить на тракторах и на ГАЗ -53. Больше всего мне полюбился трактор Т-16. На нем я развозил ванны с кормовой посыпкой для кормежки быков. Водительских прав у меня не было, но по территории фермы и по полям я спокойно разъезжал. На ферме с отцом я проработал с августа по ноябрь. В ноябре мне пришла повестка в армию. Родители на скорую руку организовали мне проводы. Накрыли столы в квартире. Я пригласил всех своих друзей и самое главное на проводы приехала моя невеста Светлана. Застолье закончилось и утром я поехал в военкомат. Одел старую фуфайку, норковую шапку формовку, старые штаны и ботинки прощай молодость. Взял сумку с туалетными принадлежностями и продукты, которые мне собрала Мама.
Ранним солнечным и морозным утром мы приехали в военкомат. Около КПП призывного пункта города Дзержинска уже было много провожающих.
Призыв, осень 1993год.
В казарме нас построили и стали распределять по командам. Я услышал номер моей команды и поинтересовался у военкома, что за войска и где находятся? На что получил ответ – это инженерные войска, где-то рядом с моим домом. Я конечно опешил. Может быть кто-то другой и обрадовался бы такому повороту событий, служить пусть и в стройбате, но зато рядом с домом. Но мне такой вариант почему-то не подходил, не то что я не хотел служить рядом с домом, а то что это были не те войска, в которые я хотел бы попасть. А попасть я хотел в морскую пехоту. Наверное, потому, что мне эти войска казались самыми «крутыми» и плюс ко всему я до призыва учился в Нижегородском речном училище и уже успел так сказать приобщиться к флоту. В общем я заявил о своем отказе служить в стройбате этому военкому. Он очень удивился, дал мне листок с ручкой и открыл дверь одного из кабинетов, пригласил войти. В этом кабинете за длинным столом сидели человек пять или шесть военных офицеров. Как я понял это была военная комиссия или что-то в этом роде. – Что тебе сынок? Спросил один из офицеров. Как я понял самый старший. – Он не хочет служить в инженерных войсках! Ответил за меня военком. – А почему не хочешь? Переспросил он меня. Я ответил, что с детства мечтал служить в морской пехоте, и что закончил речное училище. – Так-так, ну что же, морской пехоты у нас нет, но есть ВДВ, пойдёшь в десантники? Я не раздумывая согласился, хотя в голове мелькали мысли, а смогу ли я в ВДВ? Там ведь придётся прыгать! Но слово не воробей, согласился значит согласился. Посадили меня за этот стол и продиктовали, что написать. Из всего что я написал запомнил только одну строку, отказываюсь служить по месту жительства, прошу направить меня в воздушно десантные войска.
На призывном пункте нас продержали больше суток. На следующий день, нашу команду повезли на железнодорожный вокзал для погрузки в поезд. За нами приехали трое военных. Это был офицер и два сержанта срочника. Запомнилась кличка одного из этих сержантов, Большой. Солдаты, которые за нами приехали отличались по комплекции и по форме одежды от других солдат, которых мы видели там на призывном. Наши были одеты в камуфлированную форму и берцы. На левом рукаве был нашит синий шеврон ВДВ со звездой и парашютом, а на правом рукаве был черный шеврон с изображением скорпиона. Кто-то пытался задавать вопросы этим сержантам. Спрашивали, как служба? Тяжело ли нам будет служить? Но сержанты отвечали сухо. – Все сами узнаете и сами прочувствуете. – Попал в ВДВ, гордись! Не попал, радуйся! Сказал нам Большой. До Ульяновска поезд ехал меньше суток. На вокзале Ульяновска нас уже ждали два армейских Урала. Мы погрузились в кузова этих армейских машин и поехали в часть.
Ульяновск
Уралы заехали на территорию воинской части и остановились у железных ангаров. Мы попрыгали на землю и по команде офицера зашли в один из ангаров. Офицер построил нас в одну шеренгу, и заставил сложить в одну кучу все оставшиеся продукты. – Мамины пирожки вам больше не понадобятся. С этого дня из вас будут делать настоящих солдат! В ангар зашли еще несколько офицеров и начали перекличку. Один из офицеров представился и объявил. – Я командир роты разведки. Мне в роту нужны те, кто занимался какими-либо видами единоборств. Кандидаты в мастера спорта, мастера спорта. Кто сможет подтянуться больше десяти раз. Отжаться от пола больше пятидесяти раз. Кто сможет бежать кросс с полной выгрузкой. Кто не побрезгует есть крыс или сидеть несколько суток по уши в грязи? Если такие есть и желают служить в элитной развед-роте, выйти из строя! Из строя вышло три человека. Видимо спортсменов и желающих питаться крысами среди нас больше не было. Офицер по очереди подходил к вышедшим из строя и о чем то их расспрашивал. Одного вернул в строй, а двоих забрал и вывел с собой из ангара. Другой офицер скомандовал. – У кого есть водительские удостоверения выйти из строя! Из строя вышли около десятка человек. Офицер забрал их дела с документами и скомандовал. – За мной, шагом марш. Другой офицер зачитал около десятка фамилий и также увел их с собой. Остальные, в том числе и я попали в первую парашютно-десантную роту.
Мы вышли из ангара и строем пошагали в казарму. Первую ночь в казарме мы просто переночевали. Никаких мероприятий с нами не проводили. Нам выделили кровати в углу казармы, на которых мы, озираясь по сторонам и привыкая к происходящему вокруг просидели до самого отбоя. К нам периодически подходили солдаты и спрашивали кто из нас откуда. Несколько раз подходили дембеля и рассматривали нас. – Ну че, слоняры! Вешайтесь! У кого часы или цепочки есть? Лучше сразу отдайте нам, все равно отберут потом. Деньги тоже, если есть лучше отдавайте добровольно. Конечно же никто им ничего не отдавал. Лично у меня не было ни часов, ни денег. Перед отбоем мы сидели на кроватях и наблюдали как в казарме проходит вечерняя поверка. После переклички дежурный офицер прокричал команду.
– Рота отбой! Все, кто стоял в строю бегом бросились к своим кроватям снимая с себя на ходу форму. Офицер в это время засекал время. – Отставить! Не уложились. Рота строится! Подъём, отбой повторялись несколько раз.
Утром прозвучала команда подъем. Нас повели на завтрак, а после завтрака в баню. В бане выдали форму, портянки и кирзовые сапоги. Пока мы переодевались в форму на нас все время орал один прапорщик. – Быстрее обезьяны! Я не собираюсь тут с вами нянчится! Кто портянки не умеет мотать? Показываю один раз. Вот мотать портянки я как раз умел. Меня этому научил отец, когда я работал с ним в совхозе перед армией. В отличии от остальных я быстро оделся и быстро намотал портянки. Успел даже помочь двоим парням. Так мы и познакомились. Они оба были из Москвы и друг друга уже знали, так как вместе призывались и ехали в одном поезде. Алексей Дергачев и Оболонков Игорь. Дергачев был спортивного телосложения, крепкий и мускулистый парень. Сразу было видно, что он качался до армии. А Оболонков обычный изнеженный пухлячек. Он и предложил нам держаться вместе. – Парни, давайте будем вместе держаться, чтобы нас никто не обижал. Я был не против и Алексей вроде тоже. Тем более кроме них я ни с кем толком познакомиться не успел. Так мы и подружились.
Из бани мы вышли уже переодетыми в форменное обмундирование. Старшина построил нас и мы строем пошли в казарму. Теперь мы ничем не отличались от остальных и влились в общую окружающую нас армейскую массу. Пошла служба! Строевая подготовка, наряды, подъёмы, отбои, построения, зарядки и т.д. Были правда и такие кто не выдерживал, либо морально, либо физически. Таких сразу куда-то переводили, но таких были единицы. Мне наверно еще помогло приспособиться к службе то, что я учился как уже говорил в речном училище и жил там на казарменном положении в общежитии весь первый курс, там же мы ходили в наряды, занимались строевой подготовкой, носили курсантскую форму и там-же, как и в армии у нас присутствовала «дедовщина». Да, в те времена «дедовщина» была везде, этому
Первые три месяца мы жили на первом этаже казармы. Это был так называемый карантин. РМС, рота молодых солдат. Командир роты у нас был гвардии капитан Павел К. Заместителем командира моего взвода был гвардии сержант Алексеев. Алексеев был старше нас по возрасту максимум на полгода, но считался уже старослужащим по армейским понятиям. Тем более целый сержант. Он был смазливым светловолосым парнем невысокого роста. Но гордыни и понтов в нем было через край. Мне иногда хотелось заехать ему по его смазливой роже, но я боялся последствий. Поднимать руку на дембелей там было не принято. Максимум что можно было сделать, это словесно огрызнуться. На утреннем построении командир роты зачитал фамилии тех кто должен будет заступить в наряд по столовой. В этот список попал и я. В наряд мы заступали с вечера на целые сутки. Старшим назначили Алексеева. Столовая находилась в большом железном ангаре. Пищу готовили повара, наша задача была чистить картошку, разгружать продукты и наводить порядок. Так же в столовой из числа срочников были маслорезы и хлеборезы. Рожи у них были откормленные как у поросят. Это были блатные должности. Еду готовили в походных кухнях на солярке. Котельная которая отапливала столовую тоже работала на солярке. После наряда по столовой в казарму возвращались все прокопчённые и чумазые как черти. В этом наряде я нашел в сугробе недалеко от ангара торчащую из снега банку тушёнки. Расшвырял ногой снег и обнаружил там еще около десятка банок. Видимо их спрятал кто то из предыдущих нарядов чтобы потом забрать. Вот так находочка. Тушёнка была китайская. Называлась «Великая стена». Я зашвырял банки снегом и стал думать, что делать с находкой. Думал, думал и решил, что все же будет лучше сообщить о найденной тушенке сержанту Алексееву. Глядишь он и поделиться с нами и все будут довольны. Алексеев в итоге запихал все банки себе под бушлат и убежал в казарму. Конечно же делиться со мной и тем более с другими солдатами он не стал. Тушёнку Алексеев с дембелями ели после отбоя сами. Все понты Алексеева испарились когда он уехал в отпуск и не вернулся в часть в положенный срок. Его привезли в часть и закрыли в оружейной комнате как обезьяну в клетке. Потом постригли на голо, сбрив его роскошную шевелюру, чтобы глядя на него остальным было неповадно. До самого дембеля он ходил тише воды и ниже травы. Мне даже было жалко его. На этом про Алексеева и закончу. В этом же наряде по столовой у меня произошла стычка с дагестанцами. К Мещерякову подошли трое и стали заставлять Коляна снять и отдать его сапоги. Коля отказывался снимать и что то бурчал себе под нос. Его начали бить руками и ногами. – Снимай сапоги обезьяна. Я подбежал и оттолкнул одного кавказца от Коляна. Они сразу переключились на меня. – А ты кто такой? Сжали кулаки и пошли на меня. Я тоже сжал кулаки и встал в стойку. Я рассчитывал, что остальные парни из моего взвода которые тоже находились в этом помещении сейчас впрягутся за меня и мы наваляем этим троим все вместе. Тем более нас было больше. Я крикнул. – Пацаны! Валим их! Но я ошибся. Никто из них за меня не собирался впрягаться. Даже Колян. Все остались стоять на своих местах. Мне ничего не оставалось как крикнуть. – Давайте один на один! Вас трое, а я один. Давайте я с любым из вас схлестнусь. Они остановились. – Че смелый такой? Давай со мной махаться. Вызвался из них самый здоровый. – Пошли за мной. Я пошел следом за ним на улицу. Пока мы выходили прибежали еще несколько кавказцев и их стало уже целая толпа. Ну все. В голове роились мысли. Сейчас меня за пинают толпой. А если все же махаться с этим здоровяком один на один, то шансов против него у меня тоже нет шансов. Но сдаваться уже поздно. Будь что будет. Мы зашли за ангар. Я сжал кулаки и приготовился. Но бить меня они не стали. Тот здоровяк протянул мне руку и спросил с какой я роты. – Ты не испугался. Значит ты мужик. Мы не будем тебя бить. А вот твои дружки испугались и не встали за тебя. Они трусы, поэтому мы и унижаем таких. Даги ушли, а я пошел обратно в ангар к своим парням. После наряда, когда мы вернулись вечером в казарму, все уже готовились к отбою. Один солдат крикнул на всю роту. – Кто из наряда по столовой с Дагестанцами закусился? Я сразу понял, что он ищет меня. Видимо даги уже рассказали своим землякам с нашей роты, а этот парень который кричит, с ними в хороших отношениях. Наверно он решил разобраться с тем, кто осмелился бросить вызов горцам. Промолчать, что это я, все равно рано или поздно найдут. Лучше уж сразу все разрулить. Я поднял руку и сказал, что это был я. Он сразу подошел ко мне. Пауза в несколько секунд. – Игорь. Он протянул мне руку. – Че вы там не поделили? – Да, так, сапоги. – Ясно. Так мы с ним познакомились. Игорь Катаев из Воронежа. В нашей роте он всегда был на виду. В нем сразу же просматривались лидерские качества. Позже, Катаева назначат старшиной нашей роты. Но это будет уже в батальоне после увольнения дембелей.
Первый прыжок
После Нового года нас стали интенсивно готовить к первому прыжку с парашютом. Новый 1994 год мы встречали в казарме. Под бой курантов выпили разведенный водой «Юппи» и заели пряниками. Вот так символически в армии встречают Новый год. Прыгать с парашютом предстояло в конце февраля. Сразу после прыжка предстояла воинская присяга. К прыжкам нас готовили поэтапно. Сначала на стапелях осваивали все азы десантирования. Висели на стапелях пристегнутыми к подвесной системе от парашюта и выполняли команды. Командир взвода давал вводные, а мы отвечали. – Парашютист идет на вас правым боком! Мы во весь голос отвечаем. – Тяни правые! Сами тянем левые стропы имитируя это на подвесных системах. Таких вводных было много. Приземление на линию электропередач, на воду, на деревья и много других. Парашютной вышки в части не было, но обещали, что ее скоро построят. По крайней мере когда ее построят мы уже успеем прыгнуть с самолета, минуя эту вышку. Утро начиналось как обычно с зарядки на плацу в форме одежды номер четыре. Очень непросто просыпаться в шесть утра и выбегать зимой на плац с голым торсом. После разминки которая проходила под аудиозапись диктора следовал кросс, по периметру дивизии. Кросс всегда проходил под одни и те же песни, это АВВА «мани, мани, мани» и Маши Распутиной «Ах черное ты море, ах белый мерседес». После зарядки мы возвращались в казарму. Заправляли кровати, умывались, брились и чистили зубы. Горячей воды в казармах не было. Потом одевали верхнюю одежду и снова выходили на плац на построение. После построения строевым шагом поротно шли на завтрак. Завтрак обычно был однообразным. Это каша, либо пшенная, либо сечка. Яйцо, кусок белого и кусок ржаного хлеба. Кружка чая уже сладкого и кружок сливочного масла. Яйцо кстати давали один раз в неделю. Поэтому и сложилась такая скороговорка у дембелей. «Масло съел и день прошел. Съел яйцо прошла неделя. Чтоб еще такого съесть, чтоб сто дневка пролетела?». Яичный желток намазывали ложкой на белый хлеб поверх масла. Такой вот бутерброд запивали сладким чаем. Это считался армейский деликатес. По мимо парашютно-десантной подготовки в дивизии началось полномасштабное ПХД. Ожидался приезд министра обороны Российской Федерации П.С. Грачева.
Февраль был морозным. По крайней мере по моим ощущениям. В кирзовых сапогах не смотря на зимние утепленные портянки, ноги замерзали очень быстро, особенно если долго не двигаться и стоять в строю. Для прыжков нам выдали валенки. Прыгать предстояло в этих валенках, поэтому их было необходимо немного доработать для прыжков. А секрет подготовки был очень прост. С внутренней стороны верхней части голенищ валенков прорезалось два отверстия через которые пропускалась стропа длинной около полу метра. Делалось это для того, чтобы привязать этими стропами валенки к ногам выше колен. Как объясняли командиры, при раскрытии купола основного парашюта происходит довольно ощутимый рывок, от которого валенки слетают с ног и парашютист приземляется босым.