Москва – город проклятых
Шрифт:
— Стасик, я боюсь тут одна, — пожаловалась Ольга.
— Так иди скорей к нам!
Молодая женщина перебралась в кабину и мотор вдруг перестал капризничать и завёлся. Его ровный мощный гул показался им прекраснейшей песней. Можно было ехать, оставалось лишь дождаться напарника. А он всё не появлялся, хотя уже должен был. Стас всё ещё сидел за рулём, на коленях у него дочь, рядом Ольга, которая то и дело вопросительно поглядывает на него с немым вопросом: «почему не едем». Перед глазами Стаса мерцала разбитая вывеска букмекерской канторы, принимающей ставки на спорт. «Рискните! — убеждала она. — Иначе будете жалеть об этом до конца своих дней…».
Неожиданно молчавший водитель вдруг стал рассказывать, что произошло в их отсутствие. Спокойно лежавший в мешке мёртвый американец вдруг ожил и набросился на парней. Всё произошло очень быстро, никто не успел ничего сделать. Водителю повезло лишь потому, что он сидел в кабине и успел спрятаться.
— Надо уезжать. Давай, поехали! Не надо ждать америкоса, он такой же, как и второй, — бормотал водитель.
Стас не отвечал, но вдруг поймал себя на том, что давно не слышит грохота пулемёта. Он снова бросил взгляд в большое зеркало на двери, кто-то бежал к ним сквозь ночь. Наконец-то! Правда его преследовали по пятам. Множество теней, целая толпа с жутким воем. Похоже американец расстрелял патроны, и напрягал все силы, чтобы оторваться. Но расстояние между ним и сотнями зомби было слишком малым, слишком малым…
Ноги Стаса нервно постукивали по педалям, кровь в висках стучала отбойным молотком, струи пота текли и текли со лба. Испуганная дочь вцепилась в него ручонками. Ольга сжалась рядом на сиденье, будто маленький воробушек. А в ушах звучали слова водителя про рядового Нильсена, который лежал, лежал себе спокойно в мешке и вдруг напал…
«А если Гранада уже не тот кем был несколько минут назад, когда мы пожимали друг другу руки?!» — простая и одновременно чудовищная мысль поразила Легат.
Глава 76
Ощущение времени в подземном бункере быстро терялось. Не видя солнца неподготовленный к такому существованию человек быстро впадал в самое чёрное состояние души. Часы начинали казаться вечностью. Единственное спасение от накатывающих депрессивных мыслей — чем-то занять себя, чтобы от безделья тоже не завыть, как подопытные зомби где-то за стенкой. Но если у здешней хозяйки имелась её наука, то Ксения большую часть суток была предоставлена сама себе. Она пробовала читать, но быстро забросила это дело — настроение было не то. Так что в основном Звонарёва валялась на кровати у себя в отсеке, уткнувшись в телефон. Но копание в прошлом вызывало у неё мало приятных воспоминаний: на совместных фотографиях с Игорем они выглядят явно напряжёнными. Странно, почему она раньше этого не замечала? Старательно улыбаясь на камеру и разыгрывая из себя идеальную пару, любовники всё равно каждую секунду помнили о том, что однажды их могут застукать, как воров или мошенников… Это на работе, в телецентре, большой начальник Игорёк выглядел стопроцентным мачо, на самом же деле Игорь Константинович Волков был очень неуверенным в себе подкаблучником. Страшно боялся, что жена узнает о том, что у него есть любовница и бросит его, заодно забрав детей, которых он очень любит.
Интересно, если бы у них всё же родился малыш, подумала Звонарёва, решился бы Игорёк что-то кардинально поменять в их отношениях? Ведь он столько раз говорил, что любит только её, жить без неё не может, а там у него всё мол давно перегорело, осталась лишь видимость брака. Их собственный малыш мог придать их отношениям то, чего им не хватало. Ах если бы, если бы…
Ксении только казалось, что она сумела пережить потерю ребёнка относительно легко, ведь она даже не видела его лица. На самом деле это было не так. После нескольких дней шока как будто стала отходить заморозка и душа закровоточила. С каждым днём внутри делалось всё черней. Просто необходимо было с кем-то поделиться своим горем. Но не с этой же стальной кнопкой Зоей, для которых все люди — только полезный или напротив бесполезный с точки зрения науки биоматериал! Кто вообще способен сейчас её понять, кроме Игоря! Мысли о том, что вскоре здесь может появится самый значимый для неё мужчина, не давали Звонарёвой покоя. Она даже не подозревала, насколько любит этого человека. А что если он уже набрёл на их бункер, но не может попасть внутрь?!
Зоя находилась себя в операционном блоке за закрытой дверью, облачённая в полный защитный костюм. Через круглый иллюминатор в толстой стальной переборке Ксения наблюдала за тем, как хозяйка бункера склонилась над подопытным. Рядом на металлическом столике лежала хирургическая пила со следами бурых пятен на мощных зубцах. Макушка черепа зомби была уже отпилена, из открытого мозга торчали какие-то инструменты и трубки. Несмотря на железки у себя в башке подопытный весьма живо пытался соскочить с операционного стола, но не мог этого сделать — голова его и конечности были прочно зажаты в толстых тисках.
Наконец заметив Ксению, Зоя оторвалась от полностью захватившего её занятия и подошла к двери:
— Тебе чего?
— Можно я поднимусь на поверхность, вздохну немного свежего воздуха? А то сильно голова разболелась.
— Хм, хорошо… я выпущу тебя. Только не долго там, скоро стемнеет. Когда захочешь вернуться, просто затвори за собой дверь, она закроется автоматически.
Ксения поблагодарила и направилась по коридору. Через десяток шагов хозяйка окликнула её:
— Эй! Будь поосторожней, Барби. И не отходи далеко от входа. А то «мамкнуть» не успеешь, как тебя схарчуют двуногие паразиты. Только зубные коронки останутся…Кстати, не мешает сделать панорамный снимок твоих челюстей — на случай опознания — хохотнула на прощания Зоя.
Ксения поднялась по вертикальной лестнице в верхнюю «рубку». К моменту её появления внешняя дверь на улицу уже была приоткрыта. Осторожно выйдя наружу, женщина минут десять жадно, полной грудью вдыхала немного прохладный воздух. Последние лучи уходящего солнца мягким сиянием отражались на бордовом небе, ветви окружающих деревьев и длинные стебли травы казалось дрожали в сгущающейся темноте. И над всем этим величественным трепетом прощающейся с очередным днём природы царствовали спокойствие и тишина, которую скорее усиливал, чем нарушал, непрекращающийся стрекот сверчков и шорох опавших листьев, будто перешептывающихся между собой.
Зачарованная, Ксения любовалась живым миром, убаюканная фальшивым чувством безопасности и уединения этого места. Приятно пригревало солнце. Жужжали насекомые. В зарослях перелетали птицы и скреблись какие-то мелкие зверьки. Здесь, в Ботаническом саду, помимо уникальных деревьев и растений, водились редкие виды птиц, каких не встретишь больше ни в Москве, ни в области. Что и говорить, это был уникальный уголок живой природы. Посреди этой тишины и умиротворённой красоты не верилось, что совсем рядом происходят ужасные вещи, гибнут люди…
Справа из густых зарослей шиповника донеслась мелодичная трель какой-то неведомой птахи. Ксения взглянула в ту сторону, из кустов на неё смотрели мутные глаза покойника. Почти покойника. Звонарёва дёрнулась от ужаса и зажала себе руками рот, чтобы не закричать: там в кустах стоял человек! И она его знала. У появившегося из зарослей мужчины с грязными спутанными волосами, горящими синей злобной яростью глазами и окровавленным ртом отсутствовало правое запястье. Вместо него осталась окровавленная культя с болтающимися лоскутами кожи и мяса. Муж Зои Сергей, которого она оставила в инкассаторском броневике, приковав на прощание за запястье наручниками, сам мог отгрызть себе руку, чтобы освободится. И он был не один. Со всех сторон стали появляться другие. Среди ужасных лиц Ксению окончательно поразило одно. Оно было мертвенно-бледным, одутловатым, жутким, с кровавой кашей вместо правой щеки и рта, и без уха. Смятые увечьем черты его вдобавок искажало глубокое безумие и смертельная мука. Доминик! Невольно брошенного ею в машине француза тоже привел сюда голод. Как и соседи по стае он жаждал насытиться человеческой плотью. Француз одним из первых приблизился к металлической сетке забора. Кто-то вырвал ему губы. Или быть может губы были съедены в страстном поцелуе. Не исключено, что так поступила с французом его драгоценная Надин, которую он так упорно разыскивал. Француз яростно клацал зубами. Из обнажившейся в страшном оскале пасти его неслось клокочущее злобное рычание, он протягивал к Ксении грязные лапы, спеша схватить её за волосы, за шею, за руки — за что угодно, чтобы первым впиться в неё зубами. Ксения попятилась обратно под защиту стальной двери…