Москва и Восточная Европа. Национально-территориальные проблемы и положение меньшинств в странах региона. События. Факты. Оценки
Шрифт:
Особого внимания заслуживает вопрос о роли США в придании универсального характера принципу права нации на решение собственной судьбы. В 1916 г. в Вашингтоне активно обсуждался вопрос об участии США в войне в Европе. Для того, чтобы убедить американцев в необходимости отхода от доктрины Монро, нужны были сильные и, желательно, возвышенные аргументы. В феврале 1916 г. Хауз писал президенту Вильсону из Франции: «Ни один беспристрастный человек не поверит, что США разумно поступили бы, приняв участие в этой войне, если она не будет обоснована высшими человеческими побуждениями» [37] .
37
Архив полковника Хауза. С. 125.
Соединенные Штаты, не связанные союзническими обязательствами ни с одним из воюющих блоков, свободные от угрозы внутреннего сепаратизма, имели
38
Архив полковника Хауза. С. 227.
39
Там же. С. 192–193.
Определенным рубежом в процессе становления международно признанного права наций на самоопределение явилось выяснение воюющими сторонами возможных условий будущего мира в конце 1916 – начале 1917 г. Начало обмену мнениями было положено германской нотой о мире от 12 декабря 1916 г., направленной правительству США для ее дальнейшей передачи правительствам Франции, Великобритании, Японии, Румынии, России и Сербии. Ее содержание, по оценке Ллойд Джорджа, свидетельствовало, что Берлин готов на переговоры о мире только с позиций сильной державы, «уверенной в несокрушимой силе своей армии» [40] . 18 декабря нота была передана американцами союзным правительствам, а 20 декабря правительства воюющих государств получили ноту самого Вильсона, в которой он просил сформулировать приемлемые для них условия заключения мира и излагал свое видение проблемы. В американской ноте говорилось и о праве малых наций и государств на самоопределение, но из контекста следовало, что речь скорее всего шла о нациях и государствах, которые подверглись оккупации в ходе войны, т. е. о Бельгии и Сербии.
40
Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1935. Т. III. С. 52–53.
В ответе от 30 декабря союзные державы отвергли германские условия мира, заявив, что никакой мир невозможен до тех пор, пока не будет признан, в частности, «национальный принцип». Более пространно их взгляд на условия мира был сформулирован в совместном ответе Вильсону 10 января 1917 г. Из него видно, что понимала Антанта в тот момент под «национальным принципом». Среди условий мирного урегулирования были названы, в частности, следующие: реорганизация Европы, обеспеченная твердым соглашением, основанным в одинаковой мере на национальном принципе, на праве каждого народа – великого или малого – пользоваться полной безопасностью и свободой экономического развития; освобождение итальянцев, славян, румын, «чехословаков», нетурецких народов Оттоманской империи от иностранного владычества; полное изгнание Турции из Европы; проведение в жизнь царского манифеста об освобождении Польши [41] .
41
Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. С. 55, 58–59.
Совершенно очевидно, что и эти условия были сформулированы в убеждении, что именно Антанта будет диктовать свою волю на мирной конференции. Они носили откровенно избирательный характер, касались только Центральных держав. Ничего не говорилось и о том, какие формы примет освобождение угнетенных народов Австро-Венгрии и Турции, смогут ли они создать независимые государства или ограничатся автономией. Если исходить из отождествления русского плана решения польского вопроса c освобождением, то речь шла только об автономии. Именно так понимали лондонские условия в Вене: территориальные уступки Румынии, Италии и Сербии и «полное преобразование двуединой монархии на началах федерализма» [42] .
42
Чернин О. В дни мировой войны. Мемуары. М.; Пг., 1923. С. 189.
Последующие тайные контакты с Веной показали, что Антанта в тот момент еще не приняла окончательного решения о будущем Австро-Венгрии, хотя в ответе содержалась неприкрытая угроза ее развала. Заслуживает внимания еще одно наблюдение. В ответе наряду с обобщенным понятием «славяне» назывались и «чехословаки» (а не чехи и словаки или чехи). Термин появился в тексте ответа по настоянию французов и был им подсказан Э. Бенешем, согласовавшим его предварительно со словаками М. Штефаником и Ш. Осуским [43] . Появление «чехословаков» означало в определенной степени легализацию в международных документах взглядов Масарика и его соратников на будущее чешское государство как многонациональное образование [44] .
43
Masaryk T. G. Svetova revoluce. S. 148.
44
Чернин О. Указ. соч. С. 236–237; Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1935. Т. IV. С. 172.
Определение Антантой позиции по принципиальным вопросам будущего мира позволило Вильсону сформулировать американское видение проблемы. 22 января 1917 г. он зачитал перед сенатом свое послание, лейтмотивом которого было положение: «Это должен быть мир без победы». Президент США предложил взять за основу прочного мирного урегулирования доктрину Монро: «ни одна страна не должна стремиться установить свой образ правления в другой стране или над другим народом; всякий народ должен быть свободен в определении своей собственной формы правления, собственных путей развития, беспрепятственно, безбоязненно, не подвергаясь угрозе, – малые народы наравне с великими и могущественными» [45] . Позиция Вильсона, на первый взгляд, была созвучна праву наций на самоопределение, но главная идея послания свидетельствовала, что в тот момент он склонялся к мысли о нежелательности каких-либо территориальных изменений в Европе по сравнению с довоенным периодом. Исключение делалось им только для Польши, поскольку на предоставление ей независимости согласились, хотя и на разных условиях, Австро-Венгрия, Германия и Россия.
45
Архив полковника Хауза. C. 316–318.
Только 31 января 1917 г. был получен германский ответ на ноту Вильсона, который почти полностью (исключение составило Польское королевство) игнорировал национальный принцип [46] .
В целом, в начале 1917 г. в лексиконе правительств Антанты и США в самой общей форме появилось положение о праве народов на определение собственной судьбы, но без указания, будет ли оно предоставлено всем негосударственным европейским нациям. Конкретизировалась только готовность решить польский вопрос по петербургскому сценарию. Что касается Центральных держав, то они, осознавая таившуюся в позиции Антанты и США угрозу их территориальной целостности, ограничивались лишь приверженностью своему акту от 5 ноября 1916 г., хотя Австрия в феврале 1917 г. допускала, например, возможность передачи Боснии и Герцоговины Сербии [47] .
46
Там же. С. 328–329.
47
Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. IV. С. 173.
Но при всей нерешительности держав в постановке вопроса о самоопределении наций к 1917 г. имел место заметный прогресс в его судьбе. Это вопрос перестал быть делом передовой общественности и лидеров угнетенных народов. Правительства Антанты и США, осознавая всю его разрушительную силу для многонациональных государств (а они все, за исключением Америки, были таковыми), тем не менее не только включили его в свои тайные калькуляции, но и публично заявили о намерении его решать, а Берлин и Вена даже сделали это для поляков Царства Польского.
В то время правительства воюющих сторон еще не дозрели до понимания того, что наиболее эффективный путь решения национального вопроса – это тотальная депортация инонациональных групп населения на их историческую родину и что в ряде стран с регионами смешанного проживания титульных и нетитульных наций при применении национального принципа появится проблема национальных меньшинств. К осознанию этого нового вызова США и Антанта пришли позже, в конце 1918 г. Именно тогда и родилась идея создания системы международной защиты не только религиозных, но и национальных меньшинств.