Москва мистическая
Шрифт:
НАИМРАЧНЕЙШИЕ ТАЙНЫ НАИКРАСИВЕЙШЕГО ДОМА-ТЕРЕМА
Улица Большая Якиманка, № 43
На Якиманке, еще в 70-х годах ХХ века, в доме № 40 жила одна из давних приятельниц нашей семьи. До сих пор не знаю, кем она нам приходилась – то ли какой-то родственницей, то ли довоенной приятельницей бабушки. Но была она к тому времени одинока и уже столь стара, что помнила только то, что было когда-то, забывая, что случилось час назад.
Бабулькина блажь
Эта светлая ночь, эта тихая ночь,
Эти улицы, узкие, длинные!
Я спешу, я бегу,
Прохожу тротуары пустынные.
Все кончено
Однажды она рассказала, что дом, в котором живет, был построен в 1914 году и являлся так называемым доходным домом, то есть сдававшимся жильцам до революции внаем. Тогда дом принадлежал промышленнику и домовладельцу Тимофею Зонову. После революции, ясно, дома перешли в городское хозяйство. Как говорилось в известном стишке: «Моссовет у нас хозяин, он заботится о нас». Заботился, впрочем, он не слишком усердно – краны текли, батареи под зиму никак не хотели нагреваться из-за воздушных пробок. Так что основным «чинителем» «доходной квартиры» обычно становился мой отец: чинил краны, продувал батареи. И каждый раз, уходя, слушал в конце одну и ту же фразу от престарелой хозяйки:
– Деточка, если придет, пусть идет с набережной, а не от метро «Октябрьская»!
Это означало, что старушка не хочет, чтобы я, когда соберусь к ней, шла мимо французского посольства. Мне тогда это казалось просто блажью или, того хуже, глупостью – ведь идти с набережной было в два раза дальше. И почему вдруг нельзя ходить мимо посольства вполне миролюбивой Франции?! Однажды я и спросила об этом напрямую:
– Думаете, меня засекут какими-то приборами, а потом объявят врагом народа, французской шпионкой?
Бабулька напряглась, но помотала головой:
– Нет! Раньше такое могло случиться, но сейчас нет.
– Тогда чего же опасаться?
– Того, что не проходит с годами, не исчезает во времени.
– И что это?
– Проклятие места. Зло, обитающее в доме Игумнова. Знаешь, у каждого места есть собственный дух. Его называют гением места. Так вот гений места у дома Игумнова не добрый…
Проклятие на миллион
Мы бродим в неконченом здании
По шатким, дрожащим лесам,
В каком-то тупом ожидании,
Не веря вечерним часам.
Свершится, что вами замыслено.
Громада до неба взойдет
И в глуби, разумно расчисленной,
Замкнет человеческий род.
В неконченом здании
Конечно, у простых мест, недавно освоенных или застроенных, никаких гениев места, то есть духов жилищ и земли, нет. А вот у старых домов, проживших десятилетия, а то и века, явно есть. История дома на Большой Якиманке началась еще в середине XIX века. Некая купеческая вдова Вера Игумнова прикупила там строения, стоящие ныне на месте дома № 43.
Район в то время был никак не центральный, напротив, отделенный от Кремля рекой, одно слово – Замоскворечье. Селились тут купцы не первой руки, лавочники и даже приказчики, все богатство которых было еще впереди. Жили обособленно – за высокими заборами, с садами во дворах и цепными собаками, не сдерживаемыми даже днем. Помните Островского? Особая Москва, обособленное «темное царство».
Якиманка была малоухоженной, перегороженной заборами, без каких-либо лавок и магазинов, как говорили тогда, унылая и скучная улица. Зато действительно длинная – Большая, начинавшаяся от Якиманской набережной. Название ее
Род Игумновых не был аристократически славен, зато с незапамятных времен по-купечески богат. Игумновы занимались промышленностью, золотодобычей, владели железными рудниками. Муж Веры, Василий Игумнов, был совладельцем торгово-промышленного товарищества «Большая ярославская мануфактура», его брат владел золотыми приисками. Так что сын Веры и Василия, Николай Васильевич, получил огромное наследство от отца и дяди. Сам он обосновался в Ярославле – удобнее приглядывать за тамош ними фабриками. Но в Москву наезжал часто, вспоминая детство на Большой Якиманке. Не потому ли, как только в 1888 году мать отписала ему дом в наследство, он тут же решил построить на его месте огромный каменный особняк?
Дом Игумнова, ныне французское посольство
Впрочем, были для постройки роскошного жилища и еще две причины. Первая – гордость. Ярославский купец-миллионщик хотел поразить своих московских приятелей не просто богатством, но богатством феноменальным. Так сразу и объявил:
– Хочу дом за миллион, никак не меньше!
Вторая причина исходила из грешных чувств. Дело в том, что купец мечтал поселиться в Москве с любовницей – а уж это никак не следовало афишировать. Мало того что в Ярославле у Игумнова имелась законная супруга, так еще и пассия его была невысокого полета – всего-то танцовщица из провинциального театра. Так что лучше жить подальше от центра и от людских глаз, для чего Якиманка вполне подходила.
Однако, даже таясь, купец Игумнов задумал отгрохать жилье не просто домом, но – особеннейшим. Таким, какого Москва еще не видывала. Ну а увидав, чтобы ахнула от восхищения. Для невиданной постройки привез Игумнов из Ярославля тамошнего главного архитектора Николая Поздеева. Тот был хоть и молод для своей профессии (всего-то четвертый десяток шел), но уже прославился постройкой домов для ярославских купцов. К тому же имел опыт постройки домов в Москве: по его проекту вырос дом № 15 в легендарном Староваганьковском переулке – в самом центре Первопрестольной. Вкусы Игумнова и Поздеева совпадали. Оба мечтали о постройке огромного великолепнейшего здания в старорусском стиле – с башенками, крылечками, ажурными каменными кружевами, красочными изразцами, вынесенными для красы прямо на наружные стены, витыми колоннами, высокими шатровыми крышами, колоколенками и сводчатыми арками. Оба хотели дом-сказку, взятый прямо с картин Васнецова на старорусские сюжеты.
Баснословно богатый Игумнов не поскупился. Кирпич выписал особый из Голландии, камень – из Италии, изразцы по невероятно дорогим ценам – со знаменитого Кузнецовского фарфорового завода. На паркет пошли особые породы дерева, на люстры – специально ограненный богемский хрусталь.
В итоге вышел не особняк – прекраснейший дворец в старорусском стиле, дом-шкатулка драгоценная, игрушка, которую в восхищении можно рассматривать часами, но все равно глаз не оторвать. Да только после открытия «дома красы невиданнейшей», как говаривал сам купец Игумнов, со всех сторон посыпались неожиданные отзывы.