Москва тюремная
Шрифт:
«Раскоронации» достаточно редки — в силу разобщенности воров теперь все реже и реже возможно собрать по этому случаю большую и авторитетную сходку. Но, например, доподлинно известно, что в конце девяностых этой малоприятной процедуре подверглись всего лишь трое: один русский и двое кавказцев...
...«Коронация» Отари Шенгелая состоялась через полторы недели после заключительной беседы с Важей и обошлась в пятьдесят штук баксов: коммерсант умел торговаться! Кроме Важи и, естественно, самого Отари, присутствовал еще один вор (как, во всяком случае, отрекомендовал
Произошло все до обидного буднично: собрались с утра, поели хаш, запили водкой, а потом, как и положено, легли отдыхать до обеда. К вечеру женщины накрыли богатый стол, и гости по достоинству оценили гостеприимство хозяина. И лишь в конце застолья Важа наконец напомнил, по какому поводу мужчины сидят за столом. Мол, его родственник Отари Шенгелая — очень уважаемый и авторитетный человек, не запятнал себя ни одним блядским поступком, здорово подогрел братву, отстегнув на общак, и потому достоин быть вором. Кем его с сегодняшнего дня они с Арменом и объявляют.
Обыденно, точно не «коронация», а типично тбилисское застолье по поводу удачной сделки...
«А наколки воровские обязательно?» — терпеливо выслушав витиеватую речь Важи, спросил Отари.
«Это в России да еще на островах Полинезии любят наколки, — вставил Армен, пережевывая кусок шашлыка. — Да и не нужны они — для чего тебе лишние «особые приметы»? Настоящий, правильный жулик — и без наколок жулик. Хотя, конечно, дело твое».
Решив, что татуировки все-таки не повредят, и даже взяв у Важи телефон лучшего тбилисского кольщика, Отари на всякий случай поинтересовался — мол, а имеет ли он право сам «короновать»?
Важа замялся — видимо, он не был готов к такому вопросу. Зато нашелся Армен.
«В принципе, конечно, можешь, — сказал он, — но не теперь. Погоди немного. Понимаешь, тебя еще мало кто знает. Помнишь, как когда-то в КПСС принимали? Нужна была не просто рекомендация двух членов партии, да не простых членов, а со стажем. Так и тут... »
«Нас не забывай, — напомнил Важа, — я тебе уже говорил: тебе с твоих доходов надо отстегивать на общак... Не сейчас, потом, когда в Москве раскрутишься. А раскрутиться поможем. Кстати, русские воры при случае могут у тебя спросить — кто, мол, тебя «короновал»? Так ты нас с Арменом называй, нас на Москве хорошо знают... »
В российскую столицу Отари отправился уже в новом качестве — настоящим вором в законе. И воровскую татуировку Шенгелая все-таки сделал, не удержался: о высоком статусе в криминальном мире напоминал выколотый на правом предплечье изящный кинжал с обвитой вокруг него змеей, высоко поднявшей плоскую голову.
В Москве коммерсант развернулся довольно быстро. Помогли и земляки, и связи Важи, и собственные организаторские способности, и, конечно же, статус «вора».
Уже к концу января 1995 года в районе Садового кольца успешно заработали те самые продовольственные маркеты, которые и сделались трамплином для достижения благосостояния Отари Константиновича.
Правда, в конце марта того же года на Шенгелая аккуратно наехали пацаны из бригады известного московского беспредельщика Мансура, предложив платить за «охранные услуги». Обогащенный общением с «крестными отцами» Важей и Арменом, хозяин с присущим
В начале 1996 года Отари Константинович решил открыть сеть небольших оптовых магазинчиков на Щукинском рынке. Он знал, что рынок «смотрелся» пятидесятишестилетним жуликом из западногрузинского городка Зугдиди Шакро Какачия, более известным как Шакро-старый. Терять прибыльное, перспективное место не хотелось, и потому Шенгелая, созвонившись с Важей, набился на встречу со старым вором.
Беседа происходила в ресторане «Райский уголок». После всех формальностей, обычно сопутствующих встречам подобного ранга, Шенгелая неосмотрительно заявил, что он-де — «тоже вор».
И сразу же понял, сколь непростительную ошибку совершил; после этого заявления Шакро взглянул на него так, что Отари сразу же захотелось подняться и выйти вон.
«Это ты вор? — почти безо всякого выражения уточнил собеседник. — Где сидел? Какую зону смотрел? Кто тебя крестил?»
Шенгелая уже сто раз пожалел о нечаянно вылетевшем слове, но отступать было поздно, да и некуда, поэтому он понизил голос и, попытавшись сохранить на лице подобающее выражение, ответил:
«Сидеть мне не пришлось, а крестили меня Важа Сулаквелидзе и Армен, вор ереванский».
«Про Важу Сулаквелидзе я слышал, — медленно выговаривая слова, произнес Какачия, — но дел его не знаю, может быть, он и авторитетный жиган. А вот об Армене слышу впервые. Кто может за них мазу потянуть? Где они сидели, какую зону держали?»
Отари стушевался еще больше:
«Я не знаю, где они сидели, но с ними очень считаются. У Важи теперь — самая фартовая «бригада» во всем Тбилиси».
«А знаешь ли ты, что настоящий жулик не может руководить «бригадой»? — последовал ответ. — Он выше этого, он вне политики, а, значит, не у власти, в полном понимании этого слова. Его дело блюсти воровской закон, поддерживать дух воровской идеи, следить за порядком и разводить краями рамсы... »
Короче говоря, разговора не получилось. Шакро грамотно перевел беседу в другое русло, но Шенгелая почувствовал легкий холодок отчуждения. Естественно, никакой беседы о Щукинском рынке и быть не могло.
Уже прощаясь с Какачия, Отари заметил, что собеседник с куда большим уважением смотрит на официанта, чем на него, вора в законе.
На обратном пути, сидя в салоне джипа, Отари Константинович сделал совершенно правильный вывод: одно дело — гнуть пальцы перед охранником платного паркинга. А совсем другое — иметь дело с авторитетом вроде Шакро Какачия...