Москва. Утраты. Уничтоженная архитектура столицы
Шрифт:
Это было Смутное время: время разорения, нестроения и шатания всей Русской земли, после которого она вышла обновленной, строящейся, укрепляющейся, пока через триста лет ее не настиг очередной удар, после которого, надо надеяться, она снова выйдет возрожденной.
Чудов монастырь оказался связанным с судьбой главных действующих лиц драмы Смутного времени: Лжедмитрием I, Василием Шуйским и патриархом Гермогеном, и если для первого Чудов монастырь был только одним из этапов в самом начале его головокружительной карьеры, то для двух других он стал мрачным свидетелем их либо политической, либо физической смерти.
Было высказано много предположений о происхождении Лжедмитрия. По наиболее вероятным из них, он был сыном галицкого дворянина Богдана Отрепьева, стрелецкого сотника, погибшего в московской
Знаменитая сцена Пушкина, в которой Пимен произносит:
Еще одно, последнее сказанье —И летопись окончена моя,происходит в келье Чудова монастыря, в которой Григорий, проснувшись, рассказывает Пимену о смутившем его покой сне:
Мне снилося, что лестница крутаяМеня вела на башню; с высотыМне виделась Москва, что муравейник;Внизу народ на площади кипелИ на меня указывал со смехом,И стыдно мне и страшно становилось —И, падая стремглав, я пробуждался…Григорий, обуреваемый честолюбивыми помыслами, бежит из Чудова монастыря, попадает в Польшу и оттуда, поддерживаемый поляками, приходит во главе войска в Москву. Он овладевает троном, венчавшись на царство 21 июля 1605 г. в Успенском соборе Кремля.
Долго на московском троне сидеть Григорию Отрепьеву не пришлось. Через десять месяцев в столице вспыхнуло восстание. «17 мая в четвертом часу дня, прекраснейшего из весенних, – рассказывает Н.М. Карамзин, – восходящее солнце осветило ужасную тревогу столицы: ударил в колокол сперва у св. Илии [2] близ двора гостинного и в одно время загремел набат в целой Москве, и жители устремились из домов на Красную площадь, с копьями, мечами, самопалами».
2
Здание этой церкви сохранилось на ул. Ильинке, д. № 4.
Лжедмитрий, спасаясь от толпы, выскочил в окно и разбился. Его принесли во дворец и уже там убили. Тело его было выволочено на Красную площадь и положено на Лобное место, где, как передает современник, «положили ему на брюхо гнусную маску (найденную в комнатах у Марины), дудку в рот, волынку под мышку, и медную деньгу в руку, как бы в награду за игру его».
Руководителем боярского заговора, свергнувшего Лжедмитрия I, был Василий Иванович Шуйский, «пожилой, 54-летний боярин небольшого роста, невзрачный, подслеповатый, человек неглупый, но более хитрый, чем умный, донельзя изолгавшийся и изынтриганившийся, прошедший огонь и воду, видавший и плаху и не попробовавший ее только по милости самозванца, против которого он исподтишка действовал, большой охотник до наушников и сильно побаивавшийся колдунов».
Его «выкрикнули» царем на Красной площади, и он оставался им четыре бурных года, с 1606 по 1610 г., в государстве, пораженном голодом, сотрясаемом восстаниями, осажденном интервентами.
В середине 1610 г. положение царя Василия стало критическим – его войска потерпели сокрушительное поражение в сражении с польскими войсками под деревней Клушино. С запада к Москве приближался гетман Станислав Жолкевский, с юга – Лжедмитрий II, а в самой Москве раздавались призывы расправиться с правительством. Глава заговорщиков Захар Ляпунов 17 июля 1610 г. собрал у Арбатских ворот дворян и детей боярских и объявил им о необходимости свести Шуйского с престола. После сходки на Красной площади толпа во главе с Ляпуновым отправилась в Кремль, захватила царя Василия и отвела в его городской дом, а вскоре туда, как рассказывает Н.М. Карамзин, «явились Захария Ляпунов, Князь Петр Засекин, несколько сановников с Чудовскими иконами и Священниками, и велели Шуйскому готовиться к пострижению, еще гнушаясь новым цареубийством, и считая келию надежным преддверием гроба. „Нет! – сказал Василий с твердостью. – Никогда не буду Монахом“. И на угрозы ответствовал видом презрения; но смотря на многих известных Москвитян, с умилением говорил им: „Вы некогда любили меня… и за что возненавидели? за казнь ли Отрепьева и клевретов его? Я хотел добра вам и России; наказывал единственно злодеев – и кого не миловал?“ Вопль Ляпунова и других неистовых заглушил речь трогательную. Читали молитвы пострижения, совершали обряд священный, и не слыхали уже ни единого слова от Василия: он безмолвствовал, и вместо его произносил страшные обеты монашества Князь Туренин. Постригли и несчастную царицу, Марию, также безмолвную в обетах, но красноречивую в изъявлениях любви к супругу: она рвалась к нему, стенала, называла его своим Государем милым, Царем великим народа недостойного, ея супругом законным и в рясе Инока. Их разлучили силою: отвели Василия в монастырь Чудовский, Марию – в Ивановский».
Из Чудовского монастыря низложенного царя отвезли в Иосифо-Волоколамский монастырь, а там он попал в руки гетмана Жолкевского, который и увез его в Польшу, предварительно сняв с него иноческое платье, «одев во изрядные ризы», – ведь королю Польши надо было видеть не пленного монаха, а пленного русского царя. В Польше Василий Шуйский и умер через два года после своего пленения.
В монастырском храме Чуда Архангела Михаила, в глубоких белокаменных подвалах, по преданию, был заключен патриарх Гермоген. Твердый защитник интересов православия, он не шел ни на какие компромиссы. Гермоген требовал крещения Марины Мнишек, чем и вызвал недовольство первого самозванца. Патриарх противился кандидатуре польского королевича Владислава на русский престол. Поддерживая Михаила Романова, он выступал против боярских предложений о присяге королю Польши Сигизмунду III.
На требование изменников-бояр остановить русское ополчение, приближающееся к Москве, Гермоген твердо ответил: «Я их благославляю против вас стояти и помереть за православную христианскую веру». Тогда-то и арестовали Гермогена.
Он не смирился с оккупацией Москвы и, находясь под домашним арестом, стал рассылать грамоты по Русской земле с призывами выступать против интервентов. Мужественный патриарх отвечал на угрозы врагов. «Да будут те благословени, которые идут на очищение Московского государства, а вы, – говорил он боярам, – окаянные московские изменники, будете прокляты».
Последние дни жизни бесстрашного патриарха, которого называли «непоколебимым столпом», поддерживающим «великую палату» – Россию, – прошли в заключении: было ему «гонение и теснота великая». Гермогена посадили в подземную тюрьму, морили голодом – «опечалиша его кормлею и питием», и патриарх-страдалец скончался 17 февраля 1612 г. «по многом страдании и тесноте».
В память этих событий в нижнем этаже Михайлоархангельской церкви в 1913 г. освятили церковь во имя мученика Гермогена, тезоименитого патриарху.
Чудов монастырь приобрел известность и как средоточие просвещения на Руси. Здесь была открыта одна из первых в Москве школ, учрежденных для подготовки «справщиков», то есть ученых людей, знающих, как исправить богослужебные книги, в которые при многочисленных переписываниях проникло множество ошибок.
Само дело исправления книг, по словам И.Е. Забелина, «не замедлило обнаружить всю глубину и необозримую широту тогдашнего русского невежества и его кровных чад: суеверия, легковерия, суемудрия и самомнения». Руководителем школы сделали грека Арсения, учившегося в Риме. Его привез в Москву в 1649 г. иерусалимский патриарх, и Арсений остался здесь. Позднее его приблизил к себе патриарх Никон, однако через несколько лет ученого грека обвинили в ереси, и он, как образно пишет тот же И.Е. Забелин, «на одинокой и потому утлой своей ладье потонул в глубине всеобщего невежества… Говорили про него, что он волхв, еретик, звездочетец, исполнен скверны и смрада езувитских ересей».