Москвест
Шрифт:
Князь ехал прямо на «стражников»-грабителей, словно не видел их. Они смущенно разошлись — только один остался, здровенный бугай в кольчуге, которая явно была ему мала, и с огромным топором на плече.
— Ты кто? — недружелюбно спросил он, когда морда коня Остея чуть не уперлась в него (ростом бугай был почти с коня).
Мишка на секунду испугался, что князь просто затопчет наглеца, но тот все же остановился и сухо ответил, старательно изгоняя из речи литвинский акцент:
— Князь Александр Дмитриевич, по приказанию великого князя к воеводе
Бугай продолжал наглеть. Вопрос он проигнорировал, только хохотнул:
— Так тебе не сюда, воевода твой в Волоколамск ускакал. За ополчением…
Здоровяк сплюнул с таким чувством, что сразу стало понятно, как он относится ко всем воеводам и князьям на свете.
Если Остея и ошарашило сообщение «стражника», то по его спине этого было никак не понять.
— А митрополит? — спросил он так же сурово.
— И митрополит утек, и княгиня великая — все… расползлись.
— Ладно, — сказал Остей после секундной паузы, — сами управимся. Тебя как звать?
— Секира! — с вызовом ответил бугай, и сразу стало ясно, что это имя он получил не при крещении, а на большой дороге.
— Будешь на этих воротах главным!
Секира, который и так чувствовал себя главным, даже закашлялся от такой «княжей милости». Пользуясь этим, Остей продолжил:
— Бояр боле не выпускать! Людишек впускать, но без добра.
Нос, который как-то незаметно оказался рядом с Мишкой, тихонько кашлянул. Остей сердито обернулся, заметил, как его помощник поглаживает меч, и вернулся к Секире:
— Токмо если со зброей… оружием. Тогда пусть берут. И провиант — сколь унесут. Остальное за воротами бросать. Будем оборону ладить. Ясно?
Бугай, кажется, неожиданно для себя кивнул и отодвинулся, давая дорогу князю.
Когда они взъезжали в город, Остей недовольно поморщился на какой-то особенный звук в колокольном трезвоне и кинул Носу:
— Чаго яны без толку звоняць? Хай веча збираюць…
…По учебнику Мишка помнил слово «вече», но оно у него вызывало ассоциации с заседаниями Государственной Думы — кто-то может и с места выкрикнуть, кто-то и подраться изредка. Но в целом все чинно и благородно. Вече не было похоже на Государственную Думу. И даже на украинскую Верховную Раду… Больше всего вече напоминало толпу фанатов «Спартака» после поражения от «Зенита»: все орут одновременно, грозятся, местами вспыхивают потасовки.
Остей, видимо, тоже впервые оказался один на один с такой толпой. Мишка вдруг понял, что князь не намного старше его. По возрасту — студент, а то и старшеклассник… Он старался сохранять невозмутимость, но Мишка, который стоял рядом, заметил, как испуганно вздрагивал князь на отдельные выкрики:
— …морда литвинская!
— …ворота татарве откроет…
— …дед не смог, думаешь, ты смогешь?!
Ответить не было никакой возможности: стоило Остею открыть рот, как толпа принималась орать с новой силой. Казалось, ничто не может перекрыть этот невообразимый гам.
Но выяснилось, что
И самое главное — толпа удивленно затихла. Не в один миг, конечно, но Нос продолжал свистеть долго, пока не замолчал последний болтун. Было просто удивительно, как в таком невзрачном человеке может поместиться столько воздуха. Нос замолк, выдернул пальцы и звонко крикнул:
— Ну и дурни! Деда Ольгерда вспомнили! — Кто-то попытался вставить возмущенную реплику, но дружинник не собирался давать такой возможности. — А чего ж его батьку, Дмитрия Ольгердовича, да дядьку, Андрея Ольгердовича, не помянули? А они на Куликовом поле бок о бок с Боброком бились! И Александр Дмитриевич не посрамит чести! Не сбежал ведь мой князь, хаця и литвин, вернулся, так? А вы тут орете…
Только теперь Нос позволил себе передышку. Мишка заметил, что сейчас его речь течет почти чисто по-московски, с легким раскатистым «аканьем». Может, поэтому вся площадь слушала внимательно.
— И вообще, — продолжил Нос, — какая разница: мы литовские, вы московские, а всё одно мы русские! Так что, русский русскому помочь не может?
— Да какой ты русский, — раздался пьяный голос из задних рядов, — литвин поганый!
Пьяного никто не поддержал.
— Поганый?! — Нос даже на цыпочки встал от возмущения. — Да я православный, в Полоцкой Софии крещеный!
И дружинник напоказ вытащил из-под кольчуги нательный крестик, показал всем вокруг и, поцеловав для убедительности, спрятал.
— Так что слушайте Александра Дмитриевича, он знает, что делать.
Нос спрыгнул с бочки, а Остей вздрогнул, будто проснувшись. Похоже, на него тоже подействовала короткая, но прочувствованная речь Носа.
— Москву не отдадим. Все, кто может збр… оружие держать, — начал Остей, и голос его понемногу набирал силу, — подойдете к моим дружинникам, будем на десятки вас бить и на стены ставить.
— А жрать чего? — крикнул кто-то басом.
— Всех накормлю! — князь говорил все увереннее. — Тут какие бояре сбегли… так мы их погреба откроем. Будет вам мясо, — замялся на мгновение, но все-таки закончил, — будет и мед.
Вече взорвалось восторженным ревом. Мишка удивился: неужели тут так любят сладкое?..
…Мед оказался очень хмельным напитком, так что татарскую конницу, которая жарким августовским полднем подошла к городу, на стенах Москвы встретило довольно организованное, но не слишком трезвое войско.
— Где князь Дмитрий? — визгливо спросил разведчик, предусмотрительно остановившийся в отдалении.
— Где-где!.. — весело и пьяно ответил голос Секиры.
И сообщил такие удивительные подробности местонахождения великого князя, что защитники города взорвались хохотом, а разведчик, заругавшись по-татарски, развернул коня и припустил к своим.