Моссад. Тайная война
Шрифт:
Носителем наследственного заболевания закон признавал тех, кто страдает врожденным слабоумием, шизофренией, маниакально-депрессивным психозом, эпилепсией, пляской святого Витта, наследственной слепотой или глухотой. В законе говорилось также, что может быть подвергнут стерилизации и тот, кто страдает тяжелой формой алкоголизма.
Некоторые врачи возражали: еще неизвестно, действительно ли эти заболевания являются наследственными. Но особых протестов закон не вызвал. Многие сочли его справедливым, потому что он должен был помочь улучшить жизнь народа.
Вступившие
Один психиатр поразил воображение своих сограждан исследованием генеалогического древа женщины, которая жила век назад и, как он утверждал, была «пьяницей, воровкой и бродягой»:
«Известны 843 потомка этой женщины. Обстоятельства жизни 709 из них изучены с достаточной степенью достоверности. Среди них незаконно рожденных – 106, проституток – 181, нищих – 142, проживающих в приюте для бедных – 64, преступников – 76, из них семеро убийц. Преступники из числа ее потомства провели в тюрьмах в общей сложности 116 лет. В пятом поколении почти все женщины были проститутками, а мужчины преступниками».
Черил быстро заметила, что авторы подобных статей постоянно цитируют друг друга, оперируя одними и теми же примерами. Но читателю, ознакомившемуся только с одной статьей, кажется, что суждения автора научно обоснованы.
Перелистывая небольшое досье Эдера, Черил с удивлением и отчаянием убеждалась, что стерилизацией занимались не садисты, а врачи, которые называли себя патриотами.
Серьезные ученые пытались предостеречь малограмотных коллег, вдохновленных идеями национал-социализма, отложных надежд, объясняя, что стерилизация никоим образом не способствует искоренению психических заболеваний. Опытные психиатры говорили, что девяносто процентов шизофреников рождается от практически здоровых родителей, но стерилизация казалась таким замечательным делом…
Вальтер Гросс, руководитель бюро нацистской партии по политике в области народонаселения и сохранения расы, заявил на партийном съезде в Нюрнберге: «Государство тратит свои средства на содержание душевнобольных, слабоумных и идиотов, в то время как для простого здорового сына народа едва находятся деньги! Для пьяниц и слабоумных строят настоящие дворцы! Немыслимые суммы тратятся на школы для слабоумных! Закон о предотвращении появления потомства с нездоровой наследственностью освободит нас от балласта существ, которые парализуют силы нашего народа».
Черил, конечно, не знала, в каком состоянии находились психиатрические учреждения в Германии в начале 30-х годов, но насчет «дворцов» для психических больных сильно сомневалась. Даже в богатой Америке пациенты подобных учреждений меньше всего могли надеяться на роскошь. Выступление партийного чиновника было чистой воды демагогией, но неосведомленному человеку все объясняло: вот почему мне живется плохо – мои деньги уходят дегенератам и пьяницам.
Черилл, не отрываясь, читала несколько часов. Она перенеслась в другую
Эдер принес еще одну с папку с вырезками.
Нацистские врачи с энтузиазмом взялись исполнять Закон о предотвращении появления потомства с нездоровой наследственностью. Они составили перечень признаков врожденного слабоумия: «ограниченные способности суждений», «несамостоятельность в мышлении, суждениях и действиях», «отсутствие критической оценки чужого влияния»…
Мариссель заметил, что под это описание больше всего подходят сами члены национал-социалистической партии, воспринимавшие каждое слово фюрера как закон…
Исполнителей закона охватил охотничий азарт. Учителя из школ для умственно отсталых предлагали для стерилизации своих учеников. Добровольные помощники партии задерживали и передавали властям для стерилизации нищих и пьяниц. Зубные врачи, массажисты, акушеры и даже знахари были обязаны сообщать государственным органам о пациентах, страдающих наследственными заболеваниями.
«Ведь ты скажешь правду, если тебя спросят? – говорилось в обращении попечителя глухонемых из Вупперталя. – Подари своему дорогому народу то, что он от тебя требует! Принеси ему эту жертву как знак благодарной любви!»
Представления на стерилизацию поступали в суды по делам о здоровой наследственности. В каждом заседании принимали участие двое врачей. «При подборе врачей, – говорилось в комментариях к закону, – особое внимание следует уделить тому, чтобы эти врачи стояли на позициях национал-социалистического мировоззрения».
Доктор Манфред, которого убил этот странный парень Ганс, накануне войны стал в Кельне заседателем в суде по делам о здоровой наследственности. Он принадлежал к убежденным сторонникам стерилизации.
Черил обнаружила одну из его статей.
Доктор Манфред писал, что «преступный мир по большей части формируется из слабоумных, поэтому общество должно быть заинтересовано в сооружении плотины против наследственного слабоумия. Наша задача – очистить пашню Божью от этих сорняков».
В этих судах формула «сомнение толкуется в пользу обвиняемого» заменялась другой – «сомнение толкуется в пользу родины». Один из профессоров, читая лекцию по расовой гигиене, назвал суд по делам о здоровой наследственности полем боя: «Эта битва ведется ради всего народа и его детей». Лучше стерилизовать на одного больше, чем на одного меньше, потому что каждый из них представляет опасность для нации…
Стерилизацией занимались люди, которые по долгу службы должны были заботиться об инвалидах с детства, о сиротах и других несчастных. Один из таких опекунов издал целую работу, которая называлась «Немецкие законы об охране брака и наши подопечные»:
«В настоящее время стало совершенно очевидно, что кровь евреев, негров и цыган несовместима с нашей. Государство должно принять на себя обязанности садовника. Задача – устранить непригодный с точки зрения партии семенной фонд. Работа по очистке неизбежна».