Мост над бездной
Шрифт:
Каждое его слово было правдой. Но много ли пользы принесет она ему — или Скопенцане?
Прелат возненавидел Воила за то, что тот заставил его так думать. Приехав в этот провинциальный город, Ршава и представить не мог, что простой гончар сможет пошатнуть его веру гораздо сильнее любого умного и блистательного столичного богослова.
Первые шесть недель после дня зимнего солнцестояния, или даже немного дольше, погода в Скопенцане оставалась мягкой для северного края. Да, землю покрыл
А потом все резко изменилось. Три дня подряд воздух в Скопенцане наполнялся воющим ветром и вихрящимся снегом. Поначалу, когда в городе закружила метель, Ршава надеялся, что она отгонит хаморов или заморозит их на месте. Но вскоре он понял, насколько тщетны его надежды. В степях Пардрайи кочевники выживали и в более суровые зимы. И эта метель не стала для них чем-то необычным только потому, что застигла их на территории Видесса.
Жителей Скопенцаны она тоже не удивила и не испугала. Они просто начали выкапываться из снега, как поступали всякий раз, когда зима преподносила им подарочки вроде этого. Они даже испытывали некую сардоническую гордость, терпеливо снося все худшее, что могла обрушить на них погода.
— Ты еще жив? — приветствовал горожанин соседа, прокапывая дорожку в снегу.
— Уже нет, — отвечал тот. — Я позавчера замерз насмерть.
И они, отсмеявшись, снова брались за лопаты.
После двухдневной передышки новая метель ударила по городу, и через два дня после нее — другая. К тому времени даже старожилы не смеялись. Скопенцана привычна к холодам и метелям, но даже здесь слишком много зимы может убить.
Если бы хаморы приставили лестницы к стенам в то время, когда снег валил гуще всего, они смогли бы легко на них взобраться: кто увидит незваных гостей, пока они не окажутся наверху? Но они не воспользовались моментом. Воистину, они оказались полными невеждами в осадном деле. И это тоже хорошо, решил Ршава.
Однако несколько дней спустя еще одна метель завалила Скопенцану снегом. Если бы такая погода обрушилась на столицу империи, жизнь в ней замерла бы. Сотни, а то и тысячи людей замерзли бы насмерть. Жителей Скопенцаны спасали меховая одежда и толстые шерстяные одеяла; надежные дома могли противостоять любому буйству погоды. Даже несмотря на то что дров в городе было маловато, люди все же не замерзали.
Когда последняя метель наконец-то стихла, один из слуг Зауца пересек площадь и явился в резиденцию прелата.
— Святейший отец, эпарх хотел бы с вами поговорить насчет продовольствия, — сообщил он.
— Я приду, — сразу ответил Ршава. Пайки — дело серьезное. — Он собирается опять снизить нормы?
— Господин, именно об этом он и хотел с вами поговорить, — ответил слуга.
Ршава облачился в самый теплый из своих плащей с капюшоном. Слуга Зауца напялил на себя столько одежды,
Несмотря на капюшон, Ршава ощущал погоду сильнее, чем любой из светских людей: едва он вышел на улицу, как тепло стало вытекать из бритой макушки, подобно воде из треснувшего кувшина. Прелат решил потерпеть.
— Как хорошо снова увидеть солнце, — заметил он.
— Уж это точно, святейший отец, — согласился слуга Зауца.
На площади намело сугробы. Снег облепил и статуи в ее центре, из-за чего их стало трудно распознать. Ослепительно блистало солнце. Борозды, оставленные ногами слуги, были единственными отметинами на гладком белом одеяле.
— Что, пойдем к эпарху по твоим следам? — спросил прелат.
— Не возражаю, — согласился слуга. — Раз уж я сюда дошел, то и вернуться мы сможем.
Уподобившись ездовым собакам, Ршава и слуга врезались в снег. Идти было трудно. Снег еще не покрылся настом, и им пришлось проламываться сквозь сугробы. Ршава вспотел, еще не добравшись до статуй. Едва он замедлял шаги даже на несколько секунд, как пот начинал леденеть. Но время от времени прелату приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание.
Во время одной из таких остановок он указал на странной формы сугроб у подножия статуи Ставракия:
— Что это?
Слуга Зауца пожал плечами:
— Просто снег. Ветер иногда наметает такие причудливые сугробы, уж поверьте мне на слово.
— О, это я знаю. Но как-то непохоже, что форму этому сугробу придал ветер.
И Ршава принялся отгребать снег. Даже сквозь толстые войлочные рукавицы холод покусывал ему пальцы.
Слуга, который был моложе прелата, понаблюдал за ним некоторое время, а затем, демонстративно фыркнув, тоже стал разгребать сугроб.
— Вот увидите, — пообещал он. — Ничего там не будет, кроме…
— А вот и нашлось кое-что. — Рукавицы прелата наткнулись на нечто более твердое, чем свежий снег. — Это… Фос! — Ршава очертил на груди солнечный круг. — Это тело, спрятанное в сугробе!
Распахнув глаза настолько, что вокруг радужки показались белки, слуга тоже осенил себя.
— Вы… вы были правы, святейший отец, — запинаясь, пробормотал он. — Но кто… кто мог поступить так гнусно и жестоко?
— Давай сперва выясним, кто здесь умер, — мрачно предложил Ршава. — Это может подсказать, кто его убил.
Они вытащили тело из снега.
— Я его не знаю, — сказал слуга, дернув кадыком.
— Зато я знаю, — еще более мрачно сообщил прелат. — Это один из крестьян, что пришли в город из-под носа хаморов. И один из тех, кто затеял ссору с ополченцами как раз перед началом этой метели.
Понять, как именно умер крестьянин, тоже оказалось нетрудно: левая часть головы у него была разбита. Тело пролежало здесь уже долго, и кровь успела застыть лужицей рубинового льда.