Мост над черной бездной
Шрифт:
– А тебе бы стоило подумать о ребенке, а не ссориться с его будущей матерью и не ввязываться в чужие разборки, рискуя жизнью.
«Повезло, – подумал Паша, – что отец Сергий не в курсе моих отношений с Элли! Он бы запилил!»
Подумал и сглазил.
В палату вошла Элли – прямая спинка, короткая юбка, шпильки и яркая косынка на голове. А в глазах – такое странное выражение, будто Элли сначала долго плакала, а потом долго смеялась. Чуть безумное и усталое, как определил Паша.
Она подошла к кровати и поцеловала раненого Седова
– Как ты, дорогой? – спросила она.
– Нормально, – ответил спутник и представил ей священника.
– Вы православный священнослужитель? – невинно уточнила Элли. – А я – католичка.
Беседа зашла в тупик. Элли вдруг вспомнила нечто важное и распрощалась.
Отец Сергий тяжело взирал на раненого.
– Ну чем тебе Яна не жена? – спросил он с укоризной. – Прости ты себя, живи, как люди живут! Переживания спрячь подальше, у всех есть свои скелеты в шкафу.
– Слушай… не сейчас…
– А когда? – Священник был безжалостен. – Лежишь, все равно ничего не делаешь. Хоть подумай!
– Гос-споди!..
– Большинство мужчин сначала пугаются при мысли о женитьбе. Я много раз слышал такое: неужели на всю жизнь? почему именно она? да я не готов… Но ты-то совсем другой человек! Я тебя знаю, ты не боишься собой рисковать, чтобы справедливость восстановить! И разве это не справедливо – стать отцом своему ребенку?
– Ну хватит! Сережа, отстань, не надо!
Карие живые глаза священника сверкнули:
– Ты же герой настоящий, хоть сам в это не веришь!
– Замолчи! – закричал Паша. – Да не боюсь я жениться! Да с Яной я хоть двести лет проживу! Да она лучше всех на свете! Не в этом дело. Она будет несчастлива со мной, это ей думать надо, почему я… Что я ей дам, кроме своего отчаяния? Я же знаю этот мир, людей знаю, им даже повод для убийства не нужен! А ребенок? Чему я его научу, если точно знаю, что нет способа выжить и быть счастливым?! – Он закашлялся, потом добавил: – И какой я, на фиг, герой?! Вот и Перцева не уберег!..
Рана его разболелась, горло пересохло, а у друга, сидящего возле койки, вид был ошарашенный и задумчивый одновременно.
– Давай-ка ты поправляйся, брат, – сказал он миролюбиво. – Потом поговорим, после.
Вскоре отец Сергий распрощался и ушел, а Паша задремал.
Доктора отпустили его через четыре дня. Вернувшись домой, Седов выпил литр пива, а потом проспал сутки. В больнице он плохо высыпался. Ночью не мог заснуть, потому что не привык засыпать на сухую, без выпивки. Днем его попеременно доставали персонал больницы и менты. Калачев пытал Пашку на предмет, почему убили Перцева, притом знал, гад, что бывший сослуживец в курсе всех деталей, но молчит.
А Паша действительно знал, но молчал. По многим причинам. Согласно УК Бусько были убийцами Перцева и организаторами убийства двоих сотрудников охранной фирмы. А согласно закону справедливости, которым руководствовался Седов, Перцев сам нарвался. Что же касается погибших охранников, то они должны были относиться к своей работе серьезно, их пригласили не цветочки нюхать, а охранять человека, на которого готовится покушение.
Калачев во время последнего разговора заметно обиделся.
– Ну обратишься ты ко мне когда-нибудь!.. – пообещал он. – Я же тебе, сволочи, жизнь спас.
В счет долга
Выспавшись на родном диванчике, Седов решил, что больше его не касаются дела и дети Перцева. Он даже на похороны покойного шефа не поехал, потому что вдруг перестал понимать смысл всего происходящего. В этом бездумном состоянии он провел три невзрачных дня.
На четвертый день утром его мобильный вдруг затрещал. Звонил мужчина по имени Леонид Павлович, он представился бухгалтером Перцева и попросил переслать ему цифры Пашкиного счета. Никита Львович незадолго до смерти оставил распоряжение перечислить на счет Седова пять тысяч долларов. Сначала Паша хотел сказать: на кой черт мне деньги? Но не сказал, потому что в голове вспыхнула идея: вот оно, решение его проблемы!
Счет в банке имелся, на нем хранилась некая сумма, оставшаяся от продажи родительской трехкомнатной квартиры в центре и покупки однокомнатной на выселках. Паша переслал по имейлу необходимые цифры.
Он приготовил себе завтрак, съел его, лег на диван, открыл томик Шукшина, но ему не читалось. Мысли скакали вокруг последних событий, а чудесную идею, которой он так обрадовался, подтачивали сомнения: имеет ли он право брать деньги Перцева за то, что вывел его на Бусько? Это с Пашиной подачи погиб его работодатель, и хотя Паша пытался его остановить – он был косвенно виноват.
Седов отложил Шукшина и сел на кровати – лохматый и встревоженный. Логический выход из всего этого был такой: надо найти настоящего убийцу Артура и разыскать Олега, чтобы вернуть его в лоно семьи, если таковое еще имеется. Если Паша сделает это, то и деньги сможет взять с чистой совестью. А взяв их, он сможет дать глупой Янке нечто лучшее, чем жизнь с мужем-дураком, алкоголиком и неудачником.
Павел позвонил Элли.
– Я приеду к тебе, – вызвалась она.
Элли появилась через два часа и бросилась ему на шею. Паша отстранил ее:
– Элли, нам надо завязывать!
– А мы завязали! – рассмеялась она. – Не будь врединой, я просто рада, что ты жив.
Паша предложил ей водки, и она не отказалась. Спросил, как дети. Элли только плечами пожала. Действительно, что могла сказать Элли о том, как переживают перцевские дети смерть отца? Паша мог бы и раньше догадаться, что ей без разницы, как они это переживают. Элли было настолько все безразлично, что она могла позволить себе даже благородные поступки. Например, перевести часть денег, которые оставил своим отпрыскам Никита Львович, на счет его беременной подруги, несостоявшейся жены. И не поскупиться.