Мост Невинных
Шрифт:
Байольцы плохо стреляли на ходу, но их как будто становилось все больше с каждым футом, который приближал карету к мосту Сен-Роллен. Ги оглядывался, и ему казалось, что люди поднимаются прямо из булыжной мостовой — призраки, оставшиеся здесь после стольких смертей. В ветре, что свистел в ушах, Ги чудились их голоса.
Лошади, хрипя, помчались по мосту Сен-Роллен. Гвардейцы и дознаватель следовали за ними. Ги старался держаться у перил и первым заметил, что толпа на Мосту Невинных качнулась вперед, а затем тонким ручейком, который на глазах превращался в реку, ринулась наперерез карете по другому берегу.
— Направо! взревел
К счастью, кучер его услышал. Карета свернула, гвардейский эскорт чудом разминулся с бегущими от Моста Невинных горожанами. Они слились с толпой, что преследовала королеву ранее, отчего возникла некоторая заминка. Пока оба людских потока кружились в странном водовороте, эскорту удалось отрываться. Солерн велел гвардейцам вновь окружить карету. Им оставалась одна улица и небольшая площадь перед рвом, который окружал Бернарден.
“Боже, подумать только: самое безопасное место в Байоле — тюрьма!”
Но вдоль этой улицы стояли дома горожан, и едва карета свернула на нее, как ставни стали распахиваться, а над головой Солерна зазвучали крики:
— Они здесь! Сюда! Ловите их! Народ и Далара!
Рядом, как бомба, взорвался брошенный кем-то цветочный горшок. Конь Солерна шарахнулся так, что Ги едва удержался в седле. Мимо головы дознавателя со свистом пронеслась тарелка и врезалась в плечо гвардейца рядом. Позади раздался нарастающий топот.
— Пригнись! — завопил один из гвардейцев и ткнул Солерна лицом в шею коня. Выстрел; свистнула пуля, срикошетила от кирпичной стены, выбив крошку, и вырвала у спасителя кусок щеки. Солерн схватил узду его коня и дал шпоры своему. Когда они поравнялись с каретой, то впереди показалась площадь и ров.
— Мост! — закричал Солерн. — Господи, где этот чертов мост!
Перед ними плескалось кольцо мутной воды. К счастью, кто-то в тюрьме следил за происходящим, потому что мост невозможно медленно опускался. У края рва карета встала, экскорт выстроился вокруг, и Солерн обернулся — их и разъяренных горожан разделяла всего одна маленькая площадь, на которой не было ни единого укрытия.
Дверца распахнулась. Николетти сбросил подножку и встал на нее, выпрямившись во весь рост. Ветер взъерошил его седые волосы, похожие на серебристо-белый нимб. Мастер исподлобья уставился на улицу, откуда доносился топот ног и громкие крики, и нахмурился. Вокруг эскорта сгустился тяжелый, такой мучительно давящий ореол, что Солерн не смог сдержать стона сквозь зубы. Его голову сдавило, в висках вспыхнула боль, но голоса горожан как отрезало. Ореол перетек через площадь, поднялся невидимой удушающей волной перед улицей и пополз по ней, словно ядовитый туман. Гвардейцы съежились, как дети, дознаватель оперся на луку седла. Страх, боль и накатившее отчаяние были так невыносимо сильны… Господи, почему не прекратить все сразу, сейчас, просто шагнув с моста в ров…
— Мост! — прохрипел Солерн. — Мост опустился! Вперед, живо!
Николетти повернул голову. Кучер очнулся только под пронизывающим взглядом мастера, дернулся и хлестнул коней. Карета рывком двинулась вперед, гвардейцы, очнувшись, пустили коней рысью, держась на расстоянии.
“Сюда”, - вдруг прозвучал в голове Ги повелительный голос, и дознаватель покорно приблизился к карете. Он не смог бы сопротивляться, даже если б у него сразу возникла такая мысль.
— Всем держаться рядом, — велел мастер.
Ги видел их лица. Ни один из гвардейцев никогда не приблизился бы к мастеру по своей воле — но все подчинились. А мост стал подниматься.
— Живей, — велел Солерн кучеру. — Подхлестни…
Ворота тюрьмы открылись. Обернувшись, дознаватель увидел выплескивающуюся на площадь толпу — он смотрел на нее как через толстое стекло, равнодушный ко всему. Мастер силой тащил их за собой, иначе бы… иначе… проще было бы остановиться и шагнуть вниз…
Горожане остановились там, где начинался ореол — от моста их отделяло совсем небольшое расстояние, но никто не стрелял. Вдруг хватка Николетти исчезла. Ореол растаял, над головой Солерна проплыл арочный свод, поднятая решетка, и спустя несколько секунд Ги осознал, что они находятся во дворе Бернардена. Мастер со слабым вздохом опустился на сиденье кареты и уронил голову на руки.
***
Женщина и ребенок лежали на соседнем сиденье, оба без сознания. Приподняв вуаль на даме, Солерн с некоторым удивлением отметил, что маска все еще на королеве. Но разве созданная ведьмами иллюзия не должна была рассеяться под таким мощным напором, совсем рядом с мастером?
— Отнесите узницу в камеру, — приказал дознаватель гвардейцам, спрыгнув на каменные плиты. — Которая тут самая благоустроенная?
— Та, что в соседнем крыле с моей, — подал голос Николетти. Он был бледен и выглядел нездоровым.
— Как вы? — просил Солерн. Он чувствовал по отношению к мастеру что-то смутное. Он ни за что не хотел бы находится рядом с этим существом, но, зная, что все они живы за счет его усилий, стыдился такой неблагодарности. Однако заставить себя подать старику руку Ги так и не смог.
— Было бы неплохо, если б и меня кто-нибудь отнес в мою благоустроенную камеру, — мастер, кряхтя, сполз по подножке кареты. — Но, думаю, я и сам доберусь.
— Вы двое, проводите его, — велел Ги; гвардейцам это не понравилось, но оспаривать приказ они не рискнули. Не в присутствии мастера.
Солерн обвел взглядом внутренний двор. У двери мялся совершенно потерянный лейтенант де Ларгель, капитан тюремной стражи Олльер отсутствовал, и Ги был уверен, что вовсе не им они обязаны своевременному спуску моста.
— Где Илёр? И Греналь?
— Мадам… мад-д-дмузель… там, у вас, — проблеял Ларгель: определенно, ведьма была очень в не духе, когда вправляла ему мозги. — А Гр… реналь исп-п-п-пектирует оружейную…
Ги поднял голову: в окне кабинета виднелась темная фигура.
— Выставить на стенах дозор. Я должен знать обо всех движениях горожан вокруг тюрьмы. Пошлите на кухню — нужно выяснить сколько осталось припасов. Где капитан Олльер?
— Н-не знаю, мессир…
— Так узнайте, черт вас побери! Соберите моих агентов, ваших людей и солдат тюрьмы… где-нибудь. В столовой для гарнизона.
— Но я же…
Солерн повернулся к лейтенанту и смерил его долгим взглядом. Щенок несколько раз сглотнул, пробормотал “Да, мессир” и слава Богу — убрался с глаз долой.
Ги поднялся по лестнице в кабинет Русенара. Он хотел увидеть Илёр. В его распоряжении было тридцать четыре агента, считая его самого, пятьдесят два гвардейца вместе с Ларгелем и человек сорок тюремной охраны. Итого сто двадцать шесть, учитывая Олльера, хотя Ги не доверил бы ему и мухобойку, не то что оружие. А снаружи бесновалось несколько тысяч горожан — даже за толстыми стенами он слышал их вопли.