Мост в чужую мечту
Шрифт:
Меркурий повернулся и пошел, ни с кем не прощаясь. Рина помчалась следом. Вместе они шли до самого ШНыра. Сашка, верный ее спутник, брел позади – ему не хватало ширины расчищенной дорожки.
Рина вспомнила день, когда она с земли наблюдала, как выныривает Кавалерия.
– А шныр против двух четверок ведьмарей? Такое мы проходить будем?
– Опыт. Единственное заметить первым. Попытаться ускорить пега. Изменить точку выхода. Все, – отрубил Меркурий, обозначая конец каждой фразы рубящим движением.
– А бывает такое, что шныры нападают на ведьмарей?
– Дураки. Да. Родион, –
– А бой-девица Штопочка?
– Зверь безбашенный. Штопочка тоже. Слышала историю Штопочки.
– Нет, – торопливо сказала Рина.
– Дедушка-циркач. Пьяница и брюзга. Задира. Отовсюду гнали. А в цирке народ не сахар. Умел работать бичом и метать ножи. Перед смертью слег. Не мог дотянуться до столика. Нужна сигарета или рюмка – доставал бичом. Не проливал водку. Не ронял сигарету. Штопочка росла с ним с шести месяцев. До пятнадцати лет. В школу не ходила. Была ассистентом. Стояла у щита. Бросал в нее ножи. Сшибал с головы яблоко бичом. Даже не моргала.
Меркурий Сергеич остановился у ступеней ШНыра. Возникла неловкая пауза, какая обычно бывает перед прощанием.
– А у вас дети есть? – неожиданно брякнула Рина.
Вопрос не до конца прозвучал, а Рина уже почувствовала, что он не к месту. Небесные глаза Меркурия потемнели, как штормовое море.
– Взрослый сын. Устроен. Всем доволен. Благополучен, – отчеканил он.
– А пеги?.. Он не?.. – выдохнула Рина.
– У него машина. Машина удобнее пегов. Можно оставлять поседланную. Под окнами. На любое время.
Меркурий Сергеич постучал о ступеньку носком ботинка, отряхивая отсутствующий снег, и скрылся за дверью ШНыра. Рина вспомнила, что утром она видела Меркурия в конюшне. Он обнимал морду Митридата и дышал ему в ноздри. Для человека, безумно любящего лошадей, больно быть отцом человека, который к ним равнодушен.
Суповна была скрытая пиратка. Проявлялось это в любви к платкам диких расцветок. Зная это, шныры на все возможные праздники дарили Суповне все новые и новые платки. При этом старались найти поинтереснее – с черепами, с костями или, на худой конец, с надписью «МИРНЫЙ АТОМ».
Сегодня, когда она подозвала к себе Сашку, на Суповне был платок с укуренным хиппи, за которым Гоша телепортировал чуть ли не в Турцию.
– Эй, малый, сгоняй на дальный склад! Одна нога там, другая обратно! Вот список! – велела старушка.
Сашка знал, что на складе у Кузепыча хранились продукты, которые Суповна отказывалась держать в кухне, чтобы не загромождать.
Сашка по списку отобрал и сложил в рюкзак продукты. Закинув рюкзак за спину, собрался уходить, когда услышал доносившиеся от двери голоса. Кавалерия разговаривала с кем-то, в ком он с запозданием узнал Вадюшу. Сашка замешкался, а потом ему стало неловко: решат еще, что подслушивал. И чтобы так не подумали, Сашка остановился, оперся рюкзаком о полку и… действительно оказался в положении подслушивающего.
– Мы били из лука чаек. Они там повсюду. Смотрит на тебя и ничего не соображает – жалко даже. Никогда не думал, что у них такое противное мясо. Единственный способ их есть: закоптить. Хотя это старые… Молодые бывают ничего, – Вадюша сидел на коробке и из банки ел тушенку, вытаскивая ее ножом. Хотя прошло немало времени, бедняга все никак не мог наесться.
Голос у Вадюши звучал иначе, чем на уроках. В нем не было напускной важности. Сашка не в первый раз убеждался, что преподаватели тоже люди, особенно когда вылезают из учительских доспехов.
– Я другого не пойму… Как вы вообще оказались в том тоннеле? – спросила Кавалерия. – Последний раз на связь Меркурий выходил с «Площади Революции». Вы ничего не сказали толком.
– А что мы могли сказать из метро? Меркурий вспомнил, что в тех местах были тайные тоннели первошныров. Если предположить, что метро где-то пересеклось с их ходами… Вы когда-нибудь бывали в тех тоннелях?
– Не люблю Подземье. Мне хватает неба, – строго перебила Кавалерия.
– Я тоже больше не буду любить Подземье! – пообещал Вадюша. – Мы поднялись в город, отжали железную дверь и спустились через вентиляционную шахту. Метров триста пришлось ползти на животе. У Меркурия был с собой фонарь. Мы пробились в шныровский тоннель, и тут стали происходить непонятные вещи… Эх, надо было сразу вернуться!
– Вы что-нибудь чувствовали? – быстро спросила Кавалерия.
– Ощущение болота: затхлость, гниль, наплывы жутких мыслей. Ну а потом мы попали в ловушку. Все произошло мгновенно. Думаю, мы замкнули ее на себя, и она исчезла. Ловушка была одноразовая, – с досадой сказал Вадюша.
Кавалерия присела на корточки, оказавшись на одном уровне с Вадюшей. От Сашки ее отделял стеллаж, доверху заставленный ящиками.
– Болото под Москвой? Такого не может быть! Чтобы попасть в болото, надо нырнуть!
Вадюша ножом тронул отогнутую крышку банки. Жесть издала смазанный струнный звук.
– А у меня другое из головы не идет. Тоннели первошныров выглядят заброшенными, но не совсем. Кто-то там регулярно бывает, – сказал он.
Глава 12
ЦАРАПИНА НА САПЕРКЕ
У любящих людей обиды друг на друга тоже случаются. Только они мгновенно перегорают в огне любви. Чем она ярче, тем любая обида мизернее. Что значит для огромного пылающего костра стакан воды? А для хилого костра он может быть губителен.
Бутерброд посмотрел на Ула укоризненным колбасным зраком. Ул посмотрел на него и сунул в сумку. Здесь, на двушке, есть обычно не хотелось. Только пить. Все равно болото на обратном пути вытряхнет из тебя все, что возможно. Так что лучше уж с едой вообще не связываться.
Ул просто лежал на траве и отдыхал. Отточенная, как ятаган, саперка, резавшая землю как масло, была воткнута в глинистый склон у ручья.
Это был первый нырок, когда Ул отдыхал. Смотрел в небо. Там, в Подмосковье, была зима, то холод, то сырость и грязь, а тут все зеленое, и теплый ветерок касается лица. Не верится, что такое возможно.