Мост

Андрижески Дж. С.

Сначала Джон подумал, что Ревик, возможно, совсем покидает их.

Он боялся, что Ревик просто проигнорирует слова Элли и сам отправится за Менлимом. Но потом он увидел, как элерианец пересекает улицу, направляясь в парк, и понял, что тот идёт к «Чинуку», в то самое место встречи, о котором только что сказала Элли.

Он продолжал волноваться, пока Элли и остальные не последовали за ним.

Элли остановилась только один раз, у того, что осталось от прозрачной органической стены, и уставилась на рассечённое тело Гаренше, лежащее как внутри, так и снаружи стеклянных дверей.

Она резко втянула воздух, глядя на него, пока Ниила и Джораг осторожно не увели её прочь.

Джон знал, что у них не так уж много времени, но его раздражало, что они не позволили ей хоть немного оплакать большого болвана. Он вынужден был предположить, что всё это придёт позже, когда они доберутся туда, куда направлялись, и начнут коллективно зализывать свои раны.

Его также беспокоило, что они не нашли способа забрать с собой тело Гара.

И в то же время он всё понимал. Гаренше едва ли можно было назвать маленьким парнишкой.

В любом случае, для видящих тело не было той частью, которая имела значение. Джон знал, что они проведут ритуалы для него и для всех остальных погибших, как только доберутся туда, куда направлялись.

Его свет продолжал нервно следовать за Ревиком, когда мужчина-видящий скрылся в Центральном парке. Теперь он чувствовал намерения Ревика и знал, что тот решил поехать с ними, несмотря на то, что он сказал Элли.

И всё же мышцы Джона сжались от адреналина; он прикладывал усилия, чтобы не побежать за другим мужчиной. Единственным, что удерживало его, был Врег, который положил тяжёлую руку ему на плечо, пока они покидали разрушенный вестибюль Башни навсегда.

«Пусть идёт, маленький брат, — посоветовал Врег. — Ему нужно побыть одному».

«С ним всё в порядке?» — спросил Джон.

Он знал, что это глупый вопрос, но не мог заставить себя не задать его.

Врег издал низкое ворчание.

«Я очень сомневаюсь, что с ним всё в порядке, Джон, — устало вздохнув, он добавил: — Но с ним всё будет хорошо. Просто позволь ему самому справиться с этим. Твоя сестра это понимает. Вот почему она его отпустила. Им двоим придётся многое решать в одиночку».

В тот момент Джон мог только кивнуть, хотя каждый атом и нить в его теле и свете протестовали против слов Врега.

Однако он не пытался пойти за Ревиком. Он отпустил его, как и советовал Врег.

Следуя за Элли вместе с остальными видящими, он вошёл в парк там же, где в последний раз покидал его — чуть севернее 79-й Ист-стрит. Миновав каменные стены и оказавшись среди деревьев, они резко свернули направо, следуя по одной из тропинок на север.

Теперь, когда они прошли вдоль озера и мимо теннисных кортов, находившихся к югу от западной окраины Норд-Мидоу, мысли Джона вернулись к Ревику. Он по-прежнему чувствовал запах дыма, пока шёл. Он знал, что запах, скорее всего, доносился с аэродрома впереди, где Ревик сжёг воздушный флот Тени до основания меньше чем двадцать четыре часа назад.

Что-то в этом дыме и более плотном ощущении конструкции над головой заставило нервы Джона напрячься. Ему отчаянно хотелось узнать, где Ревик, добрался ли он уже до «Чинука» или вообще покинул парк, как опасался Джон.

Он не высказывал Врегу своих опасений, а шёл молча, время от времени поглядывая вперёд, на линию деревьев перед 97-й улицей, которую он мог не только видеть, но и чувствовать.

Парк казался мёртвым, неестественно тихим.

Это напомнило Джону бардак, который они обнаружили в парке Золотые Ворота после того, как болезнь впервые опустошила город. После этого дня Сан-Франциско казался совсем другим миром, и Джон больше не чувствовал себя его частью, несмотря на то, что вырос там и провёл большую часть своей жизни.

У него едва было время оплакать потерю этого мира. С тех пор, как впервые появилась болезнь, они были слишком заняты, пытаясь выжить.

Оглянувшись через плечо в сторону центра Манхэттена, Джон поймал себя на том, что вспоминает, как впервые услышал о вспышке С2-77. Он был с Дорже в Нью-Йоркской Центральной библиотеке. Они вместе ходили туда, чтобы расшифровать ключ к данным, который Элли и Ревик украли из «Хайнрихтер Глобал Банк».

Вспоминая тот день, Джон ощутил почти физическую боль от потери.

Тогда город был нормальным — настолько нормальным, насколько это вообще возможно в Нью-Йорке.

Толпы людей в деловых костюмах прогуливались по тротуарам, пили латте, разговаривали по гарнитурам, вызывали робо-такси. Студенты с наладонниками и мониторами направлялись в колледжи и средние школы, в дизайнерских кроссовках и со спортивными стрижками за двести долларов. Художники болтались в парке, курили hiri и пили эспрессо. Попрошайки и аватары пытались выманить у него деньги.

Некоторые из этих голо-людей следовали за ним и Дорже по улице, пытаясь продать им аренду апартаментов в Канкуне — апартаментов, которые теперь, вероятно, заполнены вооружёнными незаконными поселенцами, или бродячими животными и высоким прибоем после того, как поля отказали.

Джон видел рекламные щиты для новых бродвейских шоу. Плакаты выступающих групп. Баннеры, рекламирующие гостевые выставки в Нью-Йоркском музее современного искусства и Метрополитене-музее.

Туристы бродили вокруг с широкими улыбками, одетые в дурацкую одежду и пьющие газировку. Музыка гремела из автомобильных радиоприёмников, из уличных кафе и кофейных ларьков.

Джон отогнал от себя эти образы, но ощущение осталось, заставив его грудь сжаться.

Он почувствовал, что Врег держится рядом, не прикасаясь к нему, не говоря ни слова, но его тепло всё равно каким-то образом просачивалось в свет Джона, вытягивая худшую часть его тревоги или, по крайней мере, притупляя её самые острые края.

Они молча шли по траве к деревьям, обрамлявшим обочину дороги, и Джон поймал себя на том, что рефлекторно тянется к рукоятке пистолета.

Он не испытывал ни особого страха, ни даже абстрактного, но ощущение насилия не покидало его с самого утра. Отпечатки смерти, страха, адреналина и пожаров напрягли мышцы всего его тела, когда они прошли через деревья на другой стороне улицы.