Мотылёк
Шрифт:
— Нет. Просто обмазали кровью, — после недолгого молчания, пока старалась сообразить, что имеет в виду подруга по несчастью, сказала Лора. — Сейчас схожу к фонтанчику — умоюсь. И всё будет в порядке.
— Лора, а кто это — такие одинаковые? — спросила Нея. — Как тот, что уводил тебя?
— Это и-морги. Их недавно приняли в Содружество.
Нея пошла вместе с Лорой, правильно рассудив, что та не все пятна увидит, а заодно по дороге объяснила всем, что Лору не били. Напряжение в комнате спало. Только после того, как вся кровь на лице Лоры была отмыта, Нея успокоилась, потому что, как поняла Лора,
— Надо бы всем сказать, что в коридоре сидят бандиты.
— Как это? Напугать, чтобы не выходили?
— Нет. Там в самом деле сидят люди в одежде и-моргов. — Лора заглянула в недоумённые глаза Неи и добавила: — Они грабят трупы, снимая с них украшения.
Последнее рыженькую потрясло и заставило поверить Лоре. А та договорила:
— Надо потихоньку сказать мужчинам, чтобы не выходили. Слушай, Нея. Меня выводили, чтобы показать, в каком положении мы тут. И-морги хотят выменять нас на кого-то. Так что капитан и другие знают, что происходит. И собираются нас выручать. Пусть мужчины ничего не делают. Иначе — умрут. Эти и-морги — они психопаты.
Они передали по цепочке вести, и Лора с грустью проследила, как мужчины с видимым облегчением обмякли, отказавшись от мысли сбежать. Кажется, здесь, на лайнере собрались представители сильной половины человечества, которые в процессе приобщения к богатству слишком разнежились, — с грустной усмешкой подумала Лора.
Потом она немного задремала, а проснулась от смущения, почувствовав даже во сне, как сердито забурчал голодный желудок. Но рядом никого не оказалось. Да и голодной была не только она. Хозяйка апартаментов неподалёку сокрушалась, что не сообразила устроить здесь ужин на двоих. Лора снова грустно улыбнулась.
Из коридора послышался странный шум, и в комнате все тревожно примолкли.
Шум приближался. Беспокойно прислушиваясь, Лора услышала знакомый гнусавый голос одного из и-моргов. На этот раз в голосе звучало чуть не кровожадное торжество. Голоса приблизились — и на пороге появилась целая толпа, во главе которой высилась знакомая Лоре фигура.
Его сильно ударили в спину, и Монти по инерции сделал несколько шагов в комнату. Остановился. Довольно низкорослые и-морги торжествующе что-то прогнусили, обходя его, высокого и широкоплечего, со всех сторон (как ликующие дворняжки вокруг пойманного породистого пса — с беспокойством подумала Лора) и пропали в коридоре. Зато в дверном проёме остались два человека.
Люди в комнате почти не дышали.
Лора, присматриваясь к уиверну, встала.
Монти держался очень неуверенно. Ничего удивительного — на глазах была кожаная повязка. Причём пришпиленная очень плотно и явно нарочито небрежно: его великолепные волосы, за которыми он ухаживал, иначе бы они не были такими волнистыми, вокруг повязки смялись и торчали во все стороны, наполовину оставшись в повязке. Он слегка морщился, потому что, натянутые, волосы или рвались, или стягивали кожу. Рот разбит в кровь — и, кажется, только что: весь подбородок измазан кровью. Монти был всё в том же, ослепительно когда-то белом костюме, сейчас тоже мятом и грязном. Руки — за спиной.
— Монти-и… — тихо позвала Лора, очутившись рядом с ним.
Рот уиверна неохотно дрогнул в усмешке.
— Лора?
Не отвечая, она обошла его и обнаружила его руки скованными за спиной. Нет, кроме книг, она, конечно, насмотрелась и множества фильмов. Но сейчас стояла в растерянности и полном недоумении: она ожидала, что руки Монти будут в наручниках или что они будут связанными. Но такое?… Почему? Каждая кисть уиверна буквально втиснута в металлические пластины, больше похожие на закрытые плоские коробки.
4
Совершенно растерянная, Лора прошептала:
— Что я могу сделать? Хочешь — сядем где-нибудь?
— Неплохо бы, — негромко ответил он.
Она взялась за его плечо и за локоть и, осторожно направляя, повела Монти к дивану, на котором недавно сидела Нея. Он шёл уверенно, зато Лора себя чувствовала так, словно идёт почти на цыпочках и не по твёрдому полу, на котором лишь ковёр смягчает её шаг, а по тонкому стеклу, которое вот-вот предательски хрустнет под её ногами — и она провалится. В пропасть. А внутри горело сумасшедшее желание обнять Монти, вцепиться в него, потому что среди всех остальных в этих апартаментах, несмотря на своё шаткое положение заложника и даже пленника, он производил впечатление очень спокойного.
Остановились. Лора беспомощно взглянула на Монти. Он ведь в металлических штуках на руках, заведённых за спину. Они не дадут ему нормально сидеть на диване! Вконец дезориентированная, что делать дальше, она огляделась.
— Что случилось? Почему мы не садимся? — спросил Монти.
— Вот, — тихо сказал один из мужчин, украдкой оглядываясь на двери, где всё ещё стояли вооружённые люди, то и дело посматривавшие в комнаты, и поставил рядом с диваном стул. — На стул он сможет сесть.
Монти снова мельком улыбнулся, прислушиваясь. Лора ему объяснила, что произошло, и он, кивнув и сделав шаг в нужную сторону, сел сам. Лора же примостилась на самом краешке дивана, рядом с ним.
Почему и-морги завязали ему глаза? Они боятся, что Монти что-то увидит? Или запомнит расположение этих апартаментов в нужной части коридора? Глупо. Это можно запомнить и считая шаги. Монти умный — так и сделал бы.
И… Отпустят ли теперь и-морги её?
А ещё… Как теперь она сможет уйти, если здесь Монти?
Он сидел спокойно, слегка напряжённо, будто вслушиваясь в тихий шёпот, доносящийся со всех сторон. Слушать, наверное, тяжело: повязка закрыла ему и уши. Лора поднялась и, шепнув Монти: «Я сейчас вернусь!», подошла к фонтанчику намочить ещё одну тряпку из тех, что хозяйка уже сама рвала из своей одежды для перевязочного материала: слишком много оказалось тех, кому нужна была хотя бы такая помощь. Сначала женщины хотели прочистить пострадавшим раны косметическими средствами для снятия макияжа, которых здесь было довольно. Знали, что многие из средств на спирту, но, посовещавшись, решили, что там же слишком много парфюма, и неизвестно ещё, как он подействует. Поэтому и решились рвать лоскуты, чтобы раны промывать только водой, а потом уже протирать только настоящим спиртом — коньяком.