Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия
Шрифт:
За помощью Вадиму мы обратились к Василию Александровичу. Пожилая чета и не догадывалась, какие разборки проходят в паре сотен метров левее (если смотреть со стороны моря) и выше по склону.
– Ох, где же это вы так? – нахмурился он, глядя на покрытого ссадинами Верховских.
– Да со склона он упал, хорошо ещё, что живой остался, – выдал я заранее обговорённую легенду.
Не хотелось лишний раз напрягать Гнедышей, тем более эти отморозки вряд ли ещё здесь появятся.
– Как же это вы так неаккуратно, юноша… В горах нужно быть осторожным.
– Камень под ногой оказался ненадёжным, не туда наступил, – продолжал я отмазывать друга. – У нас есть аптечка, если что,
– Да и у нас имеется… Рёбра болят?
– Есть немного, – поморщился Вадим, когда Василий Александрович начал пальпировать ему бока, грудь и живот.
– Может быть трещина, – нахмурился тот. – Знаете что, молодые люди… Давайте-ка я вашего товарища заберу на вечерок, свожу его в Севастополь. У меня там есть знакомые, помогут сделать рентген. А свою супругу я оставлю пока на ваше попечение. Договорились? Ну вот и ладненько. Изольда, солнце, до заката мы должны обернуться, так что через часок-другой начинай заниматься ужином.
Они вернулись почти через три часа, когда мы уже начали волноваться, не нашли ли у Вадима что-то серьёзное. К счастью, обследование показало, что даже трещины в рёбрах нет, только ушибы и ссадины. Профессор заявил, что если соблюдать покой, то через пару дней наш товарищ будет как новенький, хотя, конечно, синяки и кровоподтёки будут сходить ещё с недельку.
Обрадованные новостью, мы тут же развели костёр и, когда хворост прогорел до углей, положили в него десятка полтора картофелин. Обжигая пальцы, счищали кожуру, посыпали крупицами соли, отправляя в рот, закусывали хлебом и овощами … А потом пили чай, сопровождая чаепитие историями их жизни. Казалось, в поезде наговорились, ан нет, осталось ещё немало про запас.
Затем Полина напомнила про обещание спеть что-нибудь под гитару. Пришлось выуживать из глубин памяти бардовские песни, опять Высоцкого, стараясь, чтобы случайно не исполнить то, что ещё не написано. Пел я, пели девчонки, пели хором – это когда даже безголосый Вадим подпевал.
В самый разгар посиделок в свете костра появились две фигуры. Один оказался невысоким мужичком в наглухо застёгнутой, невзирая на погоду, тёмной рубашке с длинными рукавами, в широких штанах, коротко стриженую, почти лысую голову венчала кепка с пимпочкой. В детстве я всё думал, на фига нужна эта пимпочка, даже батя разъяснить не смог. А потом уже, в эпоху интернета. Прочитал, что она прикрывает место соединения швов, неся в себе всего-навсего декоративный элемент. Лицо незнакомца рассекали две глубокие, вертикальные борозды, да и морщин помельче хватало, но почему-то казалось, что он не так стар, каким его могли бы сделать все эти морщины. Может быть, такое чувство возникало из-за живых, поблескивающих любопытством глаз, которым он осматривал нашу четвёрку, по большей части фокусируясь на моей персоне. Руки он засунул в карманы штанов. А вообще было в нём какое-то сходство с героем Шукшина из киноленты «Калина красная».
Его сопровождал здоровяк лет тридцати, физиономия которого могла бы внушить ужас, встреть такого в тёмном переулке. Я сразу же подумал, что эта парочка напоминает какого-нибудь киношного босса и его телохранителя, только с поправкой на местные реалии.
– Душевно поёте, – с лёгкой хрипотцой в голосе сказал обладатель кепки. – Можно, и мы с товарищем присядем на брёвнышко, послушаем?
Так-так, не иначе, какой-то местный авторитет нарисовался, и терзают меня смутные сомнения, что его появление связано с той троицей, которой я сегодня днём накостылял. Вернее, двоим накостылял, третий отделался испугом.
– Конечно, присаживайтесь, места хватит, – сказал я нарочито спокойно и даже с доброжелательностью в голосе. – Может,
– Гриша, не откажемся от чайку? – повернулся тот к напарнику.
– А чё ж, не откажемся, – прогудел тот.
– Это Гриша, – представил его мужичок, хотя после предыдущей фразы это и так было понятно. – А меня Абрамом звать.
Мы вчетвером тоже представились, после чего принялись чаёвничать. Абрам (вряд ли имя, скорее погоняло) нахваливал чай, он и впрямь получился сегодня густым и крепким. А я заметил на тыльной стороне его правой ладони татуировку, изображающую встающее над горизонтом солнце о семи лучах. Выходит, человек семь лет чалился где-то на севере? Кстати, сколько раз я смотрел «Бриллиантовую руку», всё не мог взять в толк, с какой стати капитан милиции таскается с такой же наколкой? Он что, в прошлом сидел? Почему тогда его взяли работать в органы? Такое в принципе было невозможно. И даже если каким-то чудом он пролез в милицию, почему не свёл татуировку? Бычком тлеющим хотя бы, как мой одноклассник когда-то выжигал до волдырей сделанную по глупости на пальце наколку.
– Из Свердловска, говорите? Бывал как-то проездом, и кореш там у меня есть… Может, ещё что-нибудь споёшь?
Снова пришлось брать в руки гитару. Я спел «Когда весна придёт, не знаю» из кинофильма «Весна на Заречной улице», после чего Абрам с какой-то нарочитостью вздохнул:
– Эх, паря, хорошо поёшь, жаль только, что правильных песен не знаешь.
Я сразу понял, что он имел ввиду.
– Правильных? Почему не знаю? Знаю!
Знал я не только творчество Высоцкого, но и кое-что из Круга, который ещё пешком под стол бегает. И вот парочку его песен и решил исполнить для наших гостей, а именно «У каких ворот» и «Золотые купола». На слушателей это произвело эффект, даже на Полину с Настей и Вадима, не говоря уже о паре урок, в прошлом которых уже не приходилось сомневаться.
– Ладные песни, – одобрительно покивал Абрам, глядя в пламя костра, и глаза его как-то подозрительно блестели, а голос почему-то стал сипловатым. – Уважил так уважил… А чьи? Что-то я раньше их не слышал.
Ну, извините, Михаил Владимирович.
– Да так, сочинилось как-то… Вообще-то я такой тематикой не увлекаюсь, но просто решил попробовать, смогу ли? Раз такой авторитетный человек, как вы, одобряет, значит – смог.
Видно, комплимент насчёт авторитета Абраму пришёлся по душе. Тот даже не удержался от кривоватой ухмылки, но тут же сменил тему:
– Женёк, разговор у меня к тебе есть, с глазу на глаз. Отойдём на пару минут?
Хм, от этих ребят можно ожидать всего, чего угодно, включая «перо» в печень. А не отойти – показать себя трусоватым. Я поднялся, демонстрируя окружающим свою беззаботную улыбку:
– Можно и отойти. Только с тропы сходить нежелательно, а то можно ноги переломать. Южные ночи – они ведь такие тёмные.
– Жень, – услышал я встревоженный голос Вадима.
Переживают за меня, вон и девчонки на низком старте. Готовы, невзирая ни на что, прийти на помощь, глаза этой парочке выцарапать. Говорю со спокойно уверенностью в голосе:
– Всё нормально, я скоро буду.
Отходим по тропке метров на двадцать. Мы с Абрамом лицом к лицу, Гриша стоит позади него, значит, нападения сзади можно не опасаться. Если только здесь в кустах у тропы не спрятался ещё и третий. Абрам чиркнул спичкой, закурил, выпустил вбок струю дыма.
– А ты хорошо махаешься, – негромко сказал он. – Один двоих нехилых парней отметелил, Сохатому вон даже челюсть сломал, он теперь месяц через трубочку кашу всасывать будет. Спасибо, что Тимоху не тронул, его соплёй перешибёшь – и не заметишь.