Мой ангел-хранитель
Шрифт:
Наступил третий день.
– Как он?
– усаживаясь на скамью, устланную меховой накидкой, спросила Сигюн.
– Он очень слаб. Он все ещё спит, а на исходе уже третий день, - с тяжелым вздохом отвечает царица, расположившись по другую сторону от ложа Одина. Её взгляд усталый, нет, не сонный, а именно измученный этой бесконечной тревогой, этой тяготой, этими беспокойствами и ожиданиями, что обрушились на плечи Фригги в один день.
– Ваше Величество, но ведь этот день ещё не закончен. Вы сказали, что сон продлиться не менее пяти дней, значит, надежда есть.
– Надежда есть всегда, моя девочка. И я до последнего буду надеется, что он очнется, что Тор снова воссоединится с нами, - Фригга погладила царя по ослабленной руке.
– Все так и будет, моя царица, - видя, как на убитом горем лице Богини промелькнула тень улыбки, Сигюн
Вновь наступило мгновение тишины. И Сигюн, собравшись с мыслями, тихо произнесла:
– Ваше Величество, могу я спросить кое-что у вас? Я понимаю, что сейчас не лучшее время, но я не могу сказать об этом больше никому. Мамы нет рядом, и обратиться я могу только к вам, вы позволите?
– Конечно, Сигюн, - мягко ответила Фригга.
– Моя мама говорила мне об этом, когда я была ещё совсем юной. Дело в том, что мне был дан дар от природы, и мама объясняла мне это так, что как только сердце мое полюбит сильно и искренне, дар мой пробудится, и я смогу ощущать, видеть, чувствовать всю ту опасность, что таится рядом с любимым, я смогу говорить с ним на расстоянии, зная, что он обязательно услышит. И вот, в тот день, когда Тор, его друзья и Локи отправились в Ётунхейм, я увидела… Я увидела, как ётун схватил его за руку, увидела этот страх в глазах Локи и почувствовала его, видела, как рука его приобрела синий цвет, стала холодной, как лед. А ещё я видела его глаза, они были испуганными, они были растерянными, как у ребенка, - Сигюн рассказывала об этом со взглядом, что был устремлен в пустоту, а на глаза наворачивались еле заметные слезы. Она говорила так, будто ей снова пришлось пережить это в данную минуту, и это было для неё более, чем просто страшно.
– Природа преподнесла тебе дар мученицы, - сказала Фригга, выслушав рассказ девы. Теперь она взирала на принцессу с жалостью. Она заметила, как лицо Сигюн сделалось недоуменным, но, отчасти ванка понимала, что означают слова царицы.
– Сигюн, тебе достался дар, который дается далеко не всем. Ты послана сюда, в этот мир лишь для одного человека, для которого станешь ангелом-хранителем. Вы связаны, и Локи услышит тебя, когда ты позовешь, так же, как и ты откликнешься на его голос, когда он позовет тебя, - теплый голос Фригги звучал очень тихо, умиротворенно. Сигюн внимала ему, осознавая, что сердце её бьется для того, чтобы билось его сердце. Ей незачем будет дышать, если он дышать перестанет…
Чьи-то легкие шаги нарушили воцарившуюся на миг тишину. Царица обернулась в сторону выхода. Тень проплыла по стене, а затем у дверей показался Локи. Он застыл на пороге, стоило только взгляду поймать тонкий силуэт супруги. Он не мог даже представить, что увидит её здесь, хотя он даже не знал, что она вот уже третий день проводит возле почивающего Всеотца. Фригга умолчала об этом, да и он не интересовался.
Сердце в его груди словно ожило. До этой минуты он не ощущал его стука, сердца будто и вовсе не было внутри, сейчас же оно колотится, как не нормальное. Он смотрит на жену и снова видит на её глазах слезы. В их последнюю встречу она тоже плакала. Из-за него. Он остыл после того дня, осознал, как сильно был неправ, раскаялся, но найти её, все сказать ей что-то не позволяло. Он просто боялся посмотреть ей в глаза, в эти небесные, прекрасные глаза, которые не отражают ни капли лжи, ни капли корысти, в них всегда видна неподдельная доброта, искренность, а самое главное - любовь к нему. Он должен признать, что впервые в жизни ему было стыдно за свою ошибку, за свое недоверие этому ангелу.
Сигюн не может поверить, что спустя столько времени она видит его. Сильное волнение накрывает её с головой. Она должна уйти сейчас, чтобы дать матери и сыну побыть наедине с отцом, но она будто забыла, как двигаться. Смотрит только на него, руками нервно сжимает подол платья. Она боится подняться на ноги, думает, что сейчас упадет, но приходится взять себя в руки и вновь уходить от него, лицезрея его лишь минуту.
– Здравствуй, Локи, - послышался голос Богини, и сын склонил голову в приветствии.
– Ваше Величество, я оставлю вас, - Сигюн поднимается со скамьи, склоняется в прощальном реверансе, а затем медленно направляется к выходу.
Локи все ещё стоит у порога. Видит, что она уже близко, видит, как она смотрит на него, и сам не может отвести взгляд. Он совсем рядом, стоит только протянуть руку, чтобы коснуться его, но Сигюн не смеет. Проходя мимо, она позволяет себе утонуть в его изумрудных глазах, чей
Сигюн покинула дворец. Наверное, впервые за все три дня она гуляла не по открытой балюстраде, а в садах, возле небольшого пруда. Здесь было тихо, одиноко, как раз то, что нужно в данную минуту юной принцессе. В кронах высоких сосен еле уловимо можно различить, как птицы перелетают с ветки на ветку, неустанно поют свои песни, прославляя начало летних деньков. Солнце уже клонится к закату, а ветер, чуть шевельнув заросли цветущих яблонь, замирает в густой листве и больше не тревожит её.
Сигюн медленно идет по плиточной тропинке, между цветами и деревьями, выходит к пруду, по середине которого был установлен мраморный фонтан в виде огромного изящного кувшина, откуда вверх бьют водные струи, они изгибаются, словно драгоценные нити, и вновь устремляются вниз, их брызги при свете солнца блестят, как маленькие бриллианты. В такой относительной тишине шум фонтана скорее ласкал слух, нежели мешал. Сигюн уселась на скамью, стоящую под раскидистым дубом. Она завороженно любовалась фонтаном, водной гладью пруда. Откуда не возьмись, в её голове вдруг представилась странная картина, она ясно увидела, как воображение стремительно распускает краски: будто белая лебедь кружится на воде, изгибая тонкую шею, распуская белые крылья и стремясь взлететь ввысь облаков. Но что-то ей мешает, что-то останавливает, она беспомощно вскидывает голову к небу, смотрит голубыми глазами в пучину небес, где ждет её свобода, но улететь не может. И причина её неволи вовсе не жажда испить из синего пруда, вовсе не отдых на шелковой воде. Причина её несвободы - черный ворон, который, паря на высоте крон сосен, пронзительно издает крики. Его черные крылья, будто затмение, закрывают солнце, закрывают свет, закрывают путь, и на небеса рушится ночь. Вскоре он садится на изгиб мраморного фонтана и неотрывно смотрит зеленым, блестящим взором на белоснежную лебедь, что в темной ночи стала казаться ещё более яркой. Она плавно, почти бесшумно подплывает к нему, поднимает голову и смотрит так же неотрывно в глаза ворона. К чему же здесь слова, если взгляд отвечает на главный вопрос: почему не улетает верная лебедь?
Ночь сменяется днем, перед глазами все вновь приобретает привычные краски. Сзади кто-то невесомо касается плеча, и сердце замирает в кротком, волнительном испуге. Сигюн оборачивается.
– Извините, принцесса, я не хотел вас напугать, - Фандрал, мило улыбаясь, стоял возле скамьи.
– Все в порядке, я просто немного задумалась, - Сигюн подвинулась, уступая место благородному асу. Тот кланится, садится рядом.
– В последнее время я вижу вас то задумчивой, то печальной, - Фандрал смотрит на девушку, но её внимание все ещё устремлено на синий пруд, в котором отражаются проплывающие по небу облака.
– А много ли сейчас причин для улыбок?
– равнодушно спросила дева, теребя в руках пояс от платья.
– Я понимаю ваши тревоги, всему Асгарду сейчас не легко, но…
– Если бы только тревоги за Всеотца терзали мою душу, - не дав воину договорить, отчаянно вздохнула дева.
– У вас с мужем не все гладко? Можете не отвечать, только скажите мне: он причинил вам боль?
– Нет, совсем нет, - покачала головой Сигюн.
– С чего вы это взяли?
– Я знаю Локи очень давно, этот монстр способен на все. Я понимаю, что не должен так говорить, ведь он брат моего лучшего друга, но и скрывать правду я не собираюсь. Если он обидел вас, позвольте мне разобраться с этим.