Мой бедный Марат

Арбузов Алексей Николаевич

Лика (тоже засмеялась). Ты вернулся – честное слово!…

Леонидик. Когда сегодня утром он увидел Невский и там вдали Адмиралтейскую иглу… и это, единственное в мире, ленинградское небо… (Смешался.) Я смешно говорю?

Лика. Вовсе нет… (Тихо.) Я все понимаю.

Леонидик (сунул ей сверток). Это тебе.

Лика.

Туфельки?…

Леонидик. Домашние, японские… Правда, смешные? И совершенно удивительный гребень.

Лика (примерила гребень перед зеркалом). Ух ты, на Кармен похожа!… (Обернулась к Леонидику.) Спасибо… Ты внимательный, замечательный и удивительный. Чаю хочешь?

Леонидик. Мечтаю.

Лика (включила электрический чайник). Тогда жди.

Они сидели и смотрели друг на друга.

Леонидик. Ну, говори…

Лика. О чем?

Леонидик. Как жила. Что было.

Лика. А я иногда думаю: чего же не было? Пожалуй, все было. (Помолчала.) Да ведь ты из писем моих знаешь… После того как вы в армию ушли, я узнала о смерти мамы… Об отъезде уж и речи быть не могло – пошла в госпиталь… Да и куда ехать? Так и жила – училась, работала… Ну, обстрелы, конечно, очень мешали. (Улыбнулась.) Так и жила.

Леонидик. А сейчас?

Лика. На втором курсе медицинского.

Леонидик. Словом, исполнение всех желаний?

Лика (помедлила). Не всех.

Леонидик (неуверенно). Старайся.

Лика (усмехнулась). Не от нас зависит.

Леонидик. Нет. Все будет хорошо.

Лика. Думаешь?

Леонидик. Уверен. (Погладил ее руку чуть дольше, чем надо бы.)

Лика. Чайник вскипел.

Леонидик. Молодец.

Лика. Кто?

Леонидик. Чайник. Вовремя вскипел.

Молчание.

Лика (занялась чаем). Где ты остановился?

Леонидик. У двоюродного брата. Он еще весной из эвакуации вернулся. Это что за варенье?

Лика. Айва.

Леонидик. Мы с ним непохожие. Уживемся вряд ли. (Весело.) В сущности, ты осталась у меня одна. Одна на всем свете.

Лика. Одна?

Леонидик.

Ты и Марат. Нас трое. То, что было тогда, весной сорок второго, не забудется. Правда?

Лика. Правда.

Они молчат, погруженные в воспоминания.

Леонидик. Хорошее варенье.

Лика. Положить еще?

Леонидик. Клади… Помнишь, как я съел мед, который тебе прислала мама?

Лика (улыбнулась). Марат страшно горевал.

Леонидик. Он только такой вид делал, а сам все время меня подкармливал… Смешной Марат. (Поглядел на нее.)

Лика. Да. (Не сразу.) Что ты намерен делать дальше?

Леонидик. Ему это еще не совсем ясно.

Лика. А все же?

Леонидик. Есть возможность устроиться в газете. Три года фронтовой журналистики – не пустяк. Но газета – это только плацдарм. Он, видишь ли, привез чемодан стихов…

Лика. И как, попадаются нынче хорошие?

Леонидик. Хорошие – еще нет. Сносные – стали попадаться.

Лика. И то хлеб.

Леонидик. Я съем всю твою айву.

Лика. Нам не жалко, ешь, газетная крыса.

Леонидик. Э, нет, первый год он был на передовой. Удивительно его тогда щадила война, удивительно. У него ведь и друзья тогда были, но в живых осталось… Да, ему всегда замечательно везло, даже когда он попал в эту комнату. Увидел тебя и съел твою посылку.

Лика. А теперь тебе не везет?

Леонидик. Пожалуй, везет и теперь. Видишь, как всегда, все у тебя съел. (Показал на протез.) Ему только раз не повезло.

Лика (негромко). Как это случилось?

Леонидик. Задержал парашютиста.

Лика. Ты смеешься?

Леонидик. Честное слово.

Лика (усмехнулась). Забавно – если это правда.

Леонидик (не сразу). Он по-прежнему не пишет?

Лика. Нет. За все эти годы я получила от него три поздравления. Он отправлял их в день моего рождения. В сорок третьем году, в сорок четвертом и в сорок пятом…

Леонидик. И это были только поздравления? Он не давал своего адреса?

Лика. Нет. (В голосе ее прорвалось отчаяние.) Нет!… (Помолчала.) Налить еще чаю?