Мой бедный Марат

Арбузов Алексей Николаевич

Леонидик (очень ласково). Отдохни… У тебя была нелегкая работа сегодня.

Лика. Невеселая – так будет вернее. (Легла на тахту.) Мне только одно страшно – мы ко всему привыкли… привыкли.

Леонидик. Что ж… Это поможет нам.

Лика. Где?

Леонидик. На войне.

Лика (вдруг удивилась). Ты уйдешь на фронт?

Леонидик.

Осенью нас, наверно, призовут – мы ведь с Маратом одного года.

Лика (усмехнулась). А вдруг ее никогда не будет… осени?

Леонидик (задумчиво). Ее можно и не дожидаться.

Лика (поглядела на него). Что ты задумал?

Леонидик. Пустяки. Пользуюсь своим бедственным положением и ни о чем не думаю. Он ведь всего второй день на воздухе. Сидел на уцелевшей скамеечке и смотрел, как вы убирали двор, выносили мертвых. (Помолчал.) Мы возьмем мебель из соседней квартиры?

Лика. Я не хочу. Обойдемся. (Вдруг вскрикнула.) Где Марат?

Леонидик. Вечером обстреливали центр – он мог заночевать у кого-нибудь.

Лика (взволнованно). У кого?

Леонидик. Он же не один ремонтирует водопровод – у него друзья там… Помнишь, он рассказывал: какой-то легендарный Юра Шейкин и совершенно необыкновенная Света Карцева.

Лика. Света… Светлана. Назвать девушку, как завод!

Леонидик (улыбнулся). Ты что шумишь?

Лика (вскочила с тахты). Остался, видите ли, ночевать… Воображаю! Ты просто не знаешь этого Евстигнеева!… К тому же врун… Врет, врет! – каждую минуту… Как-то приносит триста грамм пшена. Я спрашиваю – откуда? Он говорит: девочка в прорубь упала, я ее спас, родители отблагодарили. А потом выясняется – никакой он девочки не спасал, а просто выменял крупу на свою меховую шапку… И это не все, ты еще ужаснешься, Леонидик!…

Леонидик. Хорошо, ужаснусь. Но не сейчас. Как-нибудь попозже, ладно?

Лика (рассердилась). Тебе что, неинтересно про Марата?

Леонидик. Интересно, но не всегда.

Лика (неодобрительно). Ты какой-то замкнутый… (С некоторым интересом.) Слушай, а ты действительно пишешь стихи?

Леонидик (улыбнулся). Делаю попытки.

Лика. Прочти.

Леонидик. Они плохие. Ни к черту не годятся.

Лика (с

сомнением). Ты просто красуешься.

Леонидик. Нет.

Лика (удивилась). Зачем же ты их пишешь?

Леонидик. Надежда не оставляет – а вдруг напишу хорошие.

Лика (фыркнула). Ты смешной…

Леонидик. Можно умереть с хохоту.

Лика. А чем щеку так измазал? Дай-ка вытру… вот наслюнявлю платок и… (Засмеялась.) Так всегда с малышами…

В комнату вошел Марат.

А глаза-то у тебя какие синие, вот это синие так синие!

Марат (писклявым голоском). Синие-пресиние.

Лика. Маратик!

Марат. Никто иной.

Леонидик (весело). Я же говорил – вернется.

Лика. А что у тебя с рукой? (Вскрикнула.) Ты ранен?

Марат (небрежно). Было дело.

Лика. Какое?

Марат. Ладно, замнем.

Леонидик. Мог бы и не так грубо… Лика о тебе весь день беспокоилась.

Марат. Делает честь. Отзывчивая девушка. Салям алейкум.

Лика. Ты что болтаешь?

Марат. Я-то не болтаю… (Обернулся к ним, резко.) Немецкого парашютиста в плен взял.

Леонидик. Ты?

Марат. Нас вчера вместо водопровода в район Кировского завода отправили, на оборонительные укрепления… Там прохудилось кой-чего. Ну, к вечеру мы все чин чином подняли на должную высоту, а тут обстрел начался… Мы в укрытиях и заночевали. Ночью проснулся, дай, думаю, погляжу, чем кто дышит. Вышел – темнотища, дождик накрапывает… И вдруг вижу, неясно так – человек ползет к разрушенному дому. Я за ним – стой, гад!… Он сопротивляться: ножом по руке полоснул. Не помогло. Обезоружил и после короткой борьбы сдал подоспевшим бойцам.

Лика (погладила его забинтованную руку). Ты… настоящий человек, Марат.

Леонидик. Молодец. Тут уж ничего не скажешь. Завидую… Евстигнейкин. (Внимательно поглядел на них и медленно вышел из комнаты.)

Лика (тихонько). Я так за тебя волновалась.

Марат (вдруг с нежностью). Правда?

Лика. Ты совсем другой стал, Марат, не такой, как прежде… Ты куда-то от меня уходишь. Не уходи… Вспомни, как нам хорошо было.