Мой безумный Враг
Шрифт:
– Нет, доченька, – Полина увидела, как мама качает головой, глядя в сад из окна. – Ненужно ничего и ни у кого узнавать.
Полина поняла, что мама отстранилась от наблюдательного поста, не смотрит сквозь стекло, а улыбается дочери.
– Будь здесь. Приводи себя в порядок. А я пока подумаю, как убедить отца слишком сильно не буянить, – подмигнула мама.
Поля поняла, что там, за окном происходят странные вещи. Ведь зачем тогда маме говорить намеками?
Архипова торопливо ринулась к окну. Коснулась стекла ладонью,
Полина слышала, как негромко захлопнулась дверь. Мама вышла из комнаты. Но любимая мамочка уже не занимала мысли Полинки. Она думала о другом человеке. О том, который беседовал с ее отцом.
Высокие и широкоплечие мужчины о чем-то беседовали, стоя друг напротив друга. По напряженным позам становилось ясно, что разговор был сложным. Полина знала характер отца, видела, что папочка рассержен. А Слава не уступал ему, говорил отрывисто, тихо, и взгляд Барновского скользил по окнам особняка, пока ни остановился на том самом окне, в которое едва не вывалилась Полина.
Поля прижала ладонь ко рту, пытаясь подавить всхлип. Даже на расстоянии было видно, как сильно изменился Слава за те две недели, на протяжении которых она не видела любимого. Похудел. Осунулся. Темные круги под глазами. И глубокая складка меж бровей.
– Папа! Не трогай его! – Полина уже после поняла: она выкрикнула эту фразу настолько громко, что заглушила все шумы и голоса, доносившиеся из сада.
Но забирать собственные слова было поздно. Да и не стала бы так поступать Полина. Потому что Слава сейчас здесь. В нескольких шагах от нее. Смотрит на нее, запрокинув голову. А люди отца преграждают ему путь в дом. За спиной Славы остановилась и его охрана, однако по поведению Белявского было ясно: у них приказ не вмешиваться.
А еще Поля увидела, как в саду появилась мама. Она приблизилась к отцу, обняла его, о чем-то торопливо заговорила ему на ухо. Девушка видела, как хмурится отец, но не спорит.
Это ведь что-то должно значить?
Полина крепко зажмурилась и отвернулась от окна. Задернула шторы
Руки тряслись, мысли путались, в душе у Полины творилось черти что. Царил убойный коктейль из радости, эйфории, страха, обиды, неверия. Даже ревность была, что уж скрывать.
Поля ринулась в ванную комнату. Не закрыв двери на защелку, торопливо умылась, потянулась к полке с косметикой.
Пальцы не сумели удержать какой-то флакончик, когда Поля осознала, что в ее спальню кто-то вошел. Нет, не «кто-то», а Слава. Полина точно знала, что это он – Вратислав Барновский.
Более того, она чувствовала, что он стоит прямо за дверью. На расстоянии вытянутой руки. Нужно всего лишь толкнуть деревянную преграду, и Полина увидит любимого мужчину.
А дальше что? Поговорят? Выскажутся... Нет!
А дальше она подумает потом.
Поля шагнула ближе. Толкнула дверь. Прикусила щеку изнутри, чтобы не выдать свои эмоции.
В центре комнаты стоял Слава. Поля моментально подметила, что темные круги под глазами и морщина меж бровей ей не померещилась. Слава выглядел очень уставшим, напряженным, взвинченным.
Полина сделала крохотный шажок, а Слава уже преградил ей путь. Должно быть, мужчина решил, будто Поля собралась сбежать. Так?
– Поля, хватит от меня бегать. Давай уже все решим, здесь и сейчас! – залпом выдал Барновский и следом, без перехода, угрюмо потребовал: – Ты плакала? Кто тебя обидел?
Поля покачала головой. Что им решать? Им ведь определенно есть что решать? Однако Поле казалось, что ее мозги сейчас очень сильно буксуют. Отказываются шевелиться и думать. Зато слезы из глаз полились настоящим потоком.
Господи, какая же она дурочка, рвет по пустякам и не понимает простых вещей!
– Поленька, не плачь, пожалуйста, – очень тихо пробормотал Слава, а Полина видела, как его большие и теплые ладони потянулись к ней.
Она залипла на этих руках... Какие же они у Славы... Любимые!
Она влетела в его объятия прежде, чем взвесила все «за» и «против». Судорожно и жадно втянула носом воздух. Вцепилась пальцами в ткань пиджака. Ощутила, как ее ноги отрываются от пола. А Слава крепко держит ее, вжимает в свое большое и сильное тело.
И дышит, обжигая ее плечо и шею горячим дыханием.
Дыши, любимый, дыши...
Поля, точно мантру, повторяла эту фразу вновь и вновь, будто мысленно посылала Славе сигнал, уговаривала его сердце стучать размеренно.
– Я не могу так больше, Полина, – услышала она его хриплый голос, – без тебя не могу. Решай, или ты со мной, или...
– Или что? – так же тихо шепнула Архипова, всхлипнув.
– Я не хочу думать над этим вторым «или», – услышала она приглушенный голос Славы.
Поля улыбнулась. Обхватила ладонями лицо любимого, развела пальцы, касаясь щек, скул, висков.
– И не нужно, – сквозь слезы выдохнула Полина.
Должно быть, Архипова сошла с ума. У нее в голове образовался какой-то странный вакуум. Ни единой мысли. Осталось только желание обнимать Славу. Потребность в нем вышла на первый план. И Поле казалось, что если прямо сейчас, в эту самую секунду, им помешают, то она просто умрет.
– Я тебе врала, Слава! – чуть громче заплакала Архипова. – Все не так! Все совсем не так, понимаешь?
Сквозь слезы она видела, как меж мужских бровей складка стала еще глубже, как в одну прямую линию сжались твердые губы, как потемнел взор любимого.
– Я не должна была тебя обзывать, – продолжила Архипова, не сумев сдержать слез, – я просто хотела ранить тебя больнее. Но на самом деле я так не думаю. Ты не сволочь, Слава, и не врун. И не... Я не ненавижу тебя!
– Ох, Поля моя, Поленька, – выдохнул Барновский и принялся усерднее вытирать слезы с мокрых щек. – Глупости это все. Ну сказала, и сказала.