Мой брат Мохаммед Али
Шрифт:
Со слезами на глазах мы зашли в большой подвал и услышали прерывистое дыхание, стук ударяющейся о пол скакалки и глухие удары кулаков в перчатках, бьющих по тяжелым грушам. Там боксировало человек шесть мужчин и молодых парней – подвал оказался совсем не полицейским участком, а спортивным залом, хотя у стены напротив мы заметили человека средних лет в форме.
Звали его Джо Мартин. Когда мы подошли, он педантично разъяснял нескольким парням тонкости правильной боксерской стойки. Собравшись с духом, Мохаммед произнес: «Мистер, мы были на ярмарке тут рядом, а когда вышли – увидели, что наши велосипеды кто-то украл. Вы не поможете их вернуть?»
Мартин показался нам человеком, заслуживающим доверия; он записал с наших слов, как выглядели велосипеды, и пообещал доложить начальству, но не отпустил нас просто так. «Кстати, мальчишки, – как бы между делом заметил Мартин, когда с официальной стороной дела было покончено, – почему
Велосипед так и не нашли. А наши родители удивительно спокойно отнеслись к случившемуся, и даже от отца за разгильдяйство нам не досталось. Идея начать заниматься боксом Мохаммеда действительно вдохновила, так что он, в конце концов, решил ходить на тренировки к Мартину, и я, конечно, последовал за братом.
Но никто почему-то не помнит, что боксером был и наш двоюродный брат. И тренироваться он начал намного раньше нас. Еще до знакомства с Мартином кузен настаивал на том, чтобы Мохаммед научился боксировать, поскольку знал, как часто тот попадает в неприятности: хотелось, чтобы брат смог постоять за себя, случись ему подраться. Так что именно кузен первое время ходил с нами на тренировки и поддерживал интерес к боксу, а иначе мы бы быстро переключились на какие-нибудь другие детские развлечения. Но как бы активно наш двоюродный брат ни старался увлечь боксом Мохаммеда, сам он больших успехов не добился и вскоре перестал ходить в зал. А мы свои занятия продолжали.
Я неплохо помню первую тренировку Мохаммеда. Едва успев прийти, он тут же отправился на ринг биться с парнем постарше, уверенный, что справится с ним и без подготовки. Но брату хватило и пары минут, чтобы понять: от одной яростной работы кулаками никакого толку не будет. Мохаммед отчаянно пытался отправить парня в нокаут. А тот, имея куда больше тренировок за плечами и обладая поставленным ударом, оставил брата на полу с разбитым носом. Но Мартину боевой настрой Мохаммеда пришелся по душе – эта первая неудачная проба сладкой науки [3] показала, что у моего брата есть напор и характер.
3
Сладкая наука (sweet science) – принятое в англоязычном мире название бокса. По мнению Мейвезера-младшего, «сладкая наука» означает, что боксер наносит удар, не пропускает ответный, зарабатывает деньги и уходит из спорта здоровым. – Прим. перев.
У Мартина в зале под названием «Колумбия» под одной крышей тренировались и белые, и темнокожие. Несмотря на то что в Луисвилле в те годы часто происходили конфликты на расовой почве, бокс являл собой редкий пример занятия, которое объединяет людей этих двух рас. Здесь, в спортзале, отношение ко всем было одинаковым, и никаких предубеждений в выборе спарринг-партнера не существовало. Во время тренировок мой брат обратил внимание на темнокожего тренера по боксу по имени Фред Стоунер. У него был зал на другом конце города, в котором занимались почти исключительно темнокожие. Хотя Мохаммед сохранял верность Мартину, на нашем первом соревновании нас очень впечатлило, как одеты парни из клуба Стоунера: их боксерки, трусы и халаты были одинакового цвета, и в целом казалось, что условия у них отличные. Однако портить отношения с Мартином Мохаммед не хотел и придумал, как работать с обоими так, чтобы они друг о друге не знали. Я, разумеется, снова последовал за братом – к тому времени в этом деле я стал профессионалом. Мохаммед вел меня, а я шел за ним, как примагниченный. По вечерам мы сначала тренировались у Мартина, а потом отправлялись в подземелье Стоунера, где физически и психологически нас пытали еще сильнее. Но все эти труды не пропали даром. У каждого тренера свои методы, и в начале нашего пути знакомство с разными стилями и приемами, безусловно, шло нам на пользу.
Благодаря тому, что я был физически сильным и крепким, а Мохаммед быстро совершенствовался, в том и другом зале мы скоро вышли на первые роли. Тренировались оба много, но, честно скажу, в плане дисциплины я от брата отставал. Бокс стал жизнью Мохаммеда: по дороге в школу он бежал быстрее автобуса, и в погоне за величием поклялся даже отказаться от газировки. Я следовал его примеру, потому что он мой брат и мы много времени проводили вместе, но увлеченность Мохаммеда боксом не шла ни в какое сравнение с моей. Ради того, чтобы забраться на вершину, о которой он мечтал, брат готов был пожертвовать многим. Он буквально глотал все, что связано с боксом, по уши влюбляясь в эту сладкую науку, и хвастливо повторял о своих намерениях стать величайшим боксером и изменить материальное положение нашей семьи. Денег нам всегда не хватало, и с самых первых дней занятий боксом Мохаммед нацелился на то, чтобы стать звездой. Уже потом его детские мечты о том, сколько он заработает, покажутся смешными – ведь когда брат разбогател по-настоящему, он не слишком-то дорожил деньгами и раздавал их так, словно они были ему неприятны. В любом случае в юности возможность заработать стала одной из главных мотиваций Мохаммеда. Но посудите сами: какого подростка не вдохновляет перспектива стать чемпионом, прославиться и сколотить себе баснословное состояние? Деньги и слава тогда мотивировали меня куда больше, чем желание достичь совершенства.
Совсем скоро и я, и Мохаммед начали регулярно участвовать в турнирах. Одноклассники знали, что мы занимаемся боксом – видели наши любительские поединки по телевизору, в местном шоу «Чемпионы будущего». За каждый бой, организацией большей части которых занимался Джо Мартин, нам платили четыре доллара. Конечно, за карьерой брата в любительском боксе, да и моей тоже, следили и соседи, так что уже через несколько поединков в нашем небольшом темнокожем сообществе мы стали кем-то вроде местных знаменитостей. Удивительно, но знакомые белые ребята стали относиться к нам с Мохаммедом дружелюбнее, потому что видели: теперь мы популярны. Поединки брата и то, что о нем писали и говорили, впечатляли всех – даже белых мальчишек с предрассудками. «Слушай, я вчера видел по телевизору твой бой», – говорили ему на улицах ребята, те самые, которые еще год-два назад даже бы не глянули в нашу сторону. Так что мой брат уже почувствовал славу на вкус, хотя тогда ему и в голову не приходило, что однажды он будет представлять страну на Олимпиаде, а его известность выйдет далеко за пределы нашего квартала в Луисвилле.
Обучение в начальной и в средней школе в нашем городе было раздельным для белых и темнокожих, как и в любом другом южном штате. Мы с Мохаммедом окончили школу для темнокожих, и все наши одноклассники были, мягко говоря, не богаты. Многие мальчики и девочки получали бесплатное питание как дети из малообеспеченных семей – благосостоянием похвастаться не мог никто. Это разделение по цвету кожи и бедность рано научили нас тому, что темная кожа делает тебя другим, и мы с братом скоро осознали всю ужасную несправедливость этого. По телевизору постоянно рассказывали душераздирающие истории о том, как темнокожих травят собаками или линчуют – такие кадры навсегда остались в нашей памяти. Мы с Мохаммедом – темнокожие подростки – не переставали спрашивать себя: почему здесь, в Америке, из-за цвета кожи к тебе относятся по-другому? В юности, конечно, поделать с этим мы ничего не могли, но, мне кажется, уже тогда Мохаммед хотел каким-то образом изменить мир.
А вот к школе брат никогда не относился всерьез. В классе он был клоуном. Мохаммед и так-то не отличался сообразительностью, да и особых усилий на уроках не прилагал, даже до начала боксерской карьеры. Брат никогда не считал, что образование – это нечто важное и ценное, и в средней школе, после первых же тренировок, в своих приоритетах поставил бокс выше. Мотивировала Мохаммеда только мысль, что надо как-то закончить школу; брат понимал – успехов в учебе он почти наверняка не добьется, поэтому посвятил себя другому занятию. И не только он решил так сделать.
Если кто-то в ранней карьере моего брата и выступал его движущей силой – так это наш отец. Мама на занятия боксом отреагировала спокойной улыбкой, однако Кэш Клей уже держал ногу на педали газа. У наших родителей стабильной работы не было никогда, поэтому боксерский потенциал своих сыновей отец рассматривал как будущий основной источник дохода, который не просто позволит нам попрощаться с бедностью, но приведет к славе и богатству. Папа не сомневался: его мальчики станут – ни много ни мало – чемпионами мира. Он ни капли не сомневался в нас. Отец начал всерьез интересоваться боксом и приходил на каждый наш бой. И очень нами гордился. На самом деле, именно папа был одним из наших главных фанатов. И повторю: он считал, что успеха добьемся мы оба, не только Мохаммед.