Мой бывший бывший
Шрифт:
Этого просто не может быть!
Не может быть, чтобы она говорила о моей бывшей с такой… Горечью? Ревностью!
Другой вопрос — почему она об этом спрашивает…
— Вик…
— Нет, не отвечай, — огрызается Викки, с досадой кусая губы, — слишком много подробностей твоей личной жизни на меня выливается. Слишком многое мне мешает в моей работе. Сделай уже с этим что-нибудь, Ветров…
Снова и снова, раз за разом, он клеймит меня моей фамилией, будто вытягивает ремнем по больному месту. Лишь один раз
Значит, спохватилась, что выдала лищку информации — и тут же придумала отмазку?
Заметь я это до того, как узнал про то, что её подставили в моих глазах, я бы этим немедленно злоупотребил. Придвинулся бы ближе, переложил бы ладонь на колено, посмотрел бы, как меняется выражение её лица. Отметил бы самые маленькие зачатки волнения, спрятанные за возмущением. Если бы…
Я и так сижу слишком близко к Вике — в этот раз я двинулся ближе к середине кресла, и вместо колена — осторожно касаюсь кончиками пальцев опущенной на темную кожу кресла маленькой ладошки Викки. Уже от этого хочется перестать дышать.
— Просто она — не то, что мне нужно, — негромко отвечаю я на вопрос Вики, — я это понял и больше не отнимаю её время.
Крис сразу была не тем, я это знал и принимал. Просто убеждал себя в том, что нужно мне абсолютно не то, что хочется. И с тех пор, как я понял, что подобные убеждения построены на одной только лжи, привнесенной в мою жизнь — вести с собой дальнейшую агитационную работу "за Кристину Лемешеву" не нашлось никаких ресурсов.
— С ума сойти, кто же пройдет твой кастинг, если не она? — саркастично усмехается Викки.
— Ты ведь знаешь ответ на этот вопрос, — не удерживаюсь я от тяжелого вздоха.
Все это — по-прежнему пустое и бессмысленное.
Вика коротко фыркает. Все так же ядовито, и все с той же глубокой горечью, в которую мне так сложно поверить.
— Ветров, мне уже не задуришь голову такими сомнительными комплиментами, — жестко чеканит моя запретная, — так что придержи их при себе, сэкономь для другой девочки для развлечений.
Вика так выделяет эти слова, что остро ощущается, насколько сильно она их ненавидит. Будто долгое время она повторяла их себе три раза в день, врезая в душу.
Мне ужасно хочется расспросить её подробнее, вытянуть, почему именно она сказала эти слова сейчас, почему вдруг она — и «девочка для развлечений»? Что это? Её фантазии на тему того, почему я от неё ушел?
Жаль только, что водитель все-таки мешает. Я не хочу выставлять уязвимости Викки перед кем бы то ни было.
Ох, малышка… Такая искренняя, такая страстная, с такой экспрессией — и совсем юная, когда я её… Бросил. Будем смотреть правде в глаза — все было именно так.
Сколько всего она могла придумать в объяснение…
Господи, какой же я был идиот — не устану себе повторять.
— Ты позволишь тебя сегодня отвезти домой? — негромко и мирно спрашиваю я, припоминая, что раз нет Ольшанского — значит, некому и доставлять Викки с работы. — Обсудим эти выходные и встречу с Машей…
Хотя бы их…
Викки молчит.
Очень долго молчит, я уже даже начинаю представлять, насколько изощренный посыл она для меня сочинила. Не согласится. С чего бы ей соглашаться?
— Хорошо, — положительный ответ даже застает меня врасплох. Я снова вглядываюсь в её лицо, чтобы увидеть, как истаивает на нем краткое мучительное недовольство. Будто она сама не хочет соглашаться, но губы и язык её взяли и предали.
— Но только для урегулирования встречи, — тут же добавляет Вика, будто спасаясь за этим, как за своей причиной.
— Только для этого, конечно, — торопливо киваю я, будто имея надежды, что мне хоть кто-то поверит. Мне и без того слишком повезло.
41. Последний потерянный шанс
Остаток поездки проходит в мертвой тишине. Я боюсь спугнуть Викки, будто бы она не разрешила довезти себя до дома, а дала шанс моей одержимости ею.
Она же…
Она просто молчит. Будто этим коротким разговором вымоталась насмерть. И в том же молчании она вылезает, снова игнорируя предложенную ей руку, уходит в свой отдел на нашем этаже.
Хватит с меня побед — это явственно читается в её упрямых глазах. И тех что есть — гораздо больше, чем я заслуживаю.
Нет никакого вопроса в том — поверила ли она мне. Не поверила. Наверное, я слишком поддался эмоциям…
Викки, Викки, Викки…
Будь моя воля — я бы не встал с колен так быстро. Я бы каялся тебе гораздо дольше, лелея невозможные надежды и карая себя за них.
У меня будет еще на это время.
Я надеюсь, что его будет как можно больше. Чтобы я смог обеспечить Викки все необходимые тылы.
Захар приезжает с Козырем на полчаса позже меня и является ко мне загруженным — все-таки Эд не стал ронять своего лица и действительно вытянул Максимовскому мозг мелкими рабочими вопросами.
Остаток дня проходит продуктивно, но мучительно долго. Я жду.
Жду.
Жду!
Когда уже, наконец, появится возможность выйти из кабинета, пройти небольшой холл, разделяющий юридический отдел с переводческим и постучать костяшками пальцев в стеклянную дверь её кабинета?
У времени оказывается совершенно неисчерпаемый запас растяжимости, и каждые четверть часа рабочего дня кажутся одной маленькой вечностью. В каждую из которых я жду одной короткой СМС.
«Я передумала», — больше и не нужно, чтобы снова двинуть мне в поддых.
Я очень заслуживаю этого сообщения, но я его не получаю. Ни в 15–30, ни в 16–45, ни в 17–52…
Ну, наконец-то можно!
Обычно я редко ухожу минуту в минуту с концом рабочего дня — либо уезжаю раньше, решать деловые вопросы, либо уезжаю позже. Когда на двадцать минут, когда на час — вопросы иногда требуют…