Мой бывший одноклассник
Шрифт:
Меня бросило в жар от такого унижения, я начала беспомощно озираться по сторонам. Но оказалось, никто даже не обратил внимание на эту неловкую короткую сцену, только Лиля округлила глаза от удивления и, схватив меня за руку, быстро подвела к Галине Николаевне.
Я склонилась к своей классной руководительнице, зная, что сейчас открывается прекрасный вид на моё декольте, и трёхкратно её поцеловала. Выпрямившись, взглянула на Буткевичуса: он смотрел куда — то в сторону, но никак не на мою грудь.
Ну и хрен с тобой!
Через пару
Я была сильно обескуражена Сашкиным демонстративным пренебрежением. Хорошо, что дорогой тональный крем скрывал моё пылающее лицо. Совершенно же очевидно, что он не простил меня. Ладно, может быть позже, попробую подойти к нему и поговорить.
Но случай подойти и поговорить так и не представился, потому что вскоре Буткевичус ушёл на противоположный конец зала, где располагался наш параллельный класс. Я ничего не могла с собой поделать, и следила за всеми его передвижениями, пока не наткнулась на укоризненный взгляд Лилии. Она покачала головой, давая понять, что я явно перегибала палку. Одёрнув себя, заставила переключить внимание на Игорька Бернгольца, который с гордостью показывал всем фотки маленького сына.
Через какое — то время, вновь кинула взгляд на Сашку. И то, что я увидела, меня не обрадовало. Совсем.
Буткевичус в открытую флиртовал с Ириной Шевцовой, самой симпатичной девочкой из параллельного класса. Во время учёбы нас часто сравнивали. На школьном конкурсе красоты в одиннадцатом, Ира заняла первое место, а я получила приз зрительских симпатий.
Шевцова с таким вожделением глазела на Буткевичуса, что казалось, ещё немного, она бросится на него, повалит на пол и оттрахает у всех на глазах! Сквозь музыку, я услышала её звонкий смех в ответ на какую — то очередную Сашкину шутку, и это настолько резануло по моим нервам, что мне немедленно захотелось вскочить и убежать, послав нахрен всё это мероприятие.
Дура! Сама виновата! Нечего было фантазировать о том, чего нет и быть не может! Разоделась! Для кого, для Буткевичуса, для этого неисправимого Казановы?! Вон как глазки Шевцовой строит, засранец! А говорил, что любит.
Заиграла медленная мелодия и Шевцова потащила Буткевичуса танцевать.
Я тоже потащила туда Игорька, который от неожиданности выронил вилку и опрокинул стул.
— Петрова, ты что, на Бута запала? — спросил он меня, дожевав свой салат.
— Я?! — смутившишь, попыталась изобразить удивление.
— Ага, — хмыкнул он. — Палево, как ты пялишься на него. И чем это ты его так разозлила, что он шарахается от тебя?
Что — то невразумительно пробормотав, я посмотрела через его плечо на тесно прижавшись к друг другу парочку. Рука Шевцовой по — хозяйски наглаживала спину Буткевичуса… оооо… что я вижу: её пальцы с длинными нарощенными ногтями сжали его задницу!
Вот же похотливая сучка!
Мелодия закончилась и все разошлись по своим
На какое — то время я активно увлеклась разговором с одноклассницами, делясь с ними последними новостями, а когда подняла глаза, обнаружила, что ни Шевцовой, ни Буткевичуса в зале больше не было.
Мне стало грустно и спокойно одновременно. Грустно от того, что я поверила в сказку, и сама же в ней разочаровалась, когда оказалось, что это лишь плод моей фантазии. А спокойно, — потому что, наконец, я смогла окончательно убедиться в правоте слов подруги — такие как Буткевичус никогда не будут принадлежать одной женщине, они просто не созданы для серьёзных отношений. И это даже не их вина — такая генетика, а генетику, как известно, пальцем не раздавить.
Всё! Больше никаких дурацких иллюзий!
Я встала и вышла из зала. Спустилась на первый этаж, прошла по длинному школьному коридору и вошла в свой старый класс.
Оставила дверь слегка открытой, чтобы полоска света с коридора немного освящала тёмное пространство класса и села за родную парту. Так было хорошо находиться в тишине после гула голосов и громкой музыки. Сложив руки вместе, я опустила на них голову.
Не знаю, сколько времени я так просидела, но вскоре почувствовала, как кто — то сел рядом и легонько толкнул меня в плечо.
От неожиданности, я вскрикнула и, резко подняв голову, наткнулась на серьёзное лицо Сашки.
Моё сердце взлетело и замерло.
Буткевичус смотрел на меня без тени улыбки и молчал.
— Ты когда домой? — наконец спросил он.
— Не знаю, сейчас, наверное, — я пожала плечами. — Всех увидела, с Галиной Николаевной пообщалась. Всё равно скоро все напьются, будет уже не интересно.
— Тогда поехали? Отвезу.
— А как же Шевцова? — не удержалась я.
В полумраке было заметно, как Сашка слегка поморщился, будто я спросила о чём — то глупом и ненужном.
— Уехала. Я вызвал ей такси. Её ребёнок дома ждёт.
Мне хотелось сказать что — нибудь язвительное, но сдержалась.
Он снова толкнул меня в плечо.
— Ну так что, поехали?
— Поехали.
"Гордость, ау, очнись!" — орал мой внутренний голос, но послав его куда подальше, я встала и направилась к выходу.
Сашка не стал подниматься в актовый зал, сказав, что будет ждать в машине. Попрощавшись с ребятами и с Галиной Николаевной, я отвела Лильку в сторону.
— Чего так рано сваливаешь? — заворчала она.
— Буткевичус меня ждёт в машине.
— Да лаааадно! А я то думаю, чего у тебя глазки так блестят! Ну беги, беги! Завтра жду все подробности! Жаркой вам ночки, голубки!
— Лиль, перестань! Никакой жаркой ночки не будет, он просто отвезёт меня домой и всё.
— Ну — ну, — хмыкнула она на прощание.
Я села в машину дрожа всем телом, и совсем не от холода — вечер был очень тёплым, а от внезапно охватившего меня волнения.
— Не против, если я закурю? — спросил Сашка, рванув с места.