Мой цифровой гений. Дьявол
Шрифт:
– …Прости, он справа в угловом шкафу. – Она закрыла за Василием дверь. – Я приготовлю ужин и вино открою…
Он долго сушил тело феном. Подставляясь потоку теплого воздуха. Закрыв глаза, представляя себе южный ветер морского пляжа.
Он вряд ли мог подумать когда-либо, что возненавидит воду. Мальчишкой не покидавший моря, рек и озер, открывая сезон ранней весной и закрывая поздней осенью, согреваясь после плавания возле костра. А купание в Крещение?..
Теперь обе стихии были для него ненавистны. В огне он сгорал. От воды, намокая,
«Спасибо тебе, Грюмо!» – Василий улыбнулся собственному отражению в зеркале.
Любовь поработала над собой и ужином. Потягивал приятно саксофон в составе симфонического оркестра. Вино потягивал Василий, глядя на благоухающие лавандой свечи.
– Выглядишь, конечно… – он, насколько мог, вложил интонацию восхищения в недосказанный комплимент.
– Ты тоже гораздо лучше, свежей по крайней мере… – Она поправила выбившуюся прядь темно-огненных волос. – Почти семейный вечер – ужин, вино, опять же свечи…
– Да уж… – согласился Василий, – как в романтическом кино.
– Тебя что-то гложет… – Любовь отставила в сторону полупустой бокал. – Есть что рассказать?
– Я не нашел его! – Василий отвернулся к появившейся в окне розовой луне. – Хотя он был где-то рядом, я чувствовал его присутствие, как раньше, такое не забудешь… – Он повернулся к Любови, оторвав взгляд от наполовину спрятавшейся в темном ночном облаке луны. – Пока я там в ночи плутал в поисках ответов, он побывал уже везде, смещая меня с позиций, мнимо прочных, надо отдать ему должное: он гениально прост в своих атаках, хотя что-то есть в них новое, похожее на расчёт… Ты в порядке?
Любовь, слушая его, заламывала руки, словно человек, пытающийся сказать что-то важное, и судя по выражению лица, это было далеко не признание в любви.
– Он был здесь! – Любовь «выстрелила» ему это в лицо и даже чуть слюной при этом, закрыла рот ладонью.
– Кто?! Грюмо?! – Кровь от лица Василия отошла, как влага от водостойкой бумаги.
– Сосед… – Она задышала в порыве тяжело. – Он приходил, я не открыла, одна и без мужчины в поздний час…
– При чем тут… твой сосед? – Василий наморщил удивленно лоб, ставя на стол пустой бокал. – Я о том, кто мою жизнь в муку, в пепел сожжения превратил…
– Прости, прости за этот бред. Но… – Она словно боролась внутренне с желанием донести что-то очень необходимое ему, какую-то информацию, – он приходил сюда ко мне целенаправленно…
– Да кто?! – Василий, видимо, «вскипел», побледнел и, задыхаясь, покраснел. – Сосед?
Она замотала головой в ответ. Василий встал, она смотрела преданно в глаза снизу вверх, кусая губы.
– Да… – и откинулась на спинку кресла разочарованно, но вздохнув при этом облегченно.
Василий отошел к балкону. Задышал свободно. Улыбнулся.
– Может, не надо было так «светить» здесь грудью обнаженной, и он бы не пришел сюда… – Резкий удар ладонью о поверхность стола остановил его.
– …Прости! – Василий повернулся к ней. – Я к тебе тут со своим… зачем? У тебя своя же жизнь… – Он «оборвался». Любовь «цыкнула», отвернувшись и головой качая. Затем, повернувшись, приложила указательный палец к губам, призывая замолчать, и протянула руки как к ребенку мать, зовущая к себе.
Старт взял отсюда дикий секс. Ночной и полупьяный марафон. Убийственный. Словно каждый из партнеров в нем проблемы всей своей жизни убивал. Оргазмами напичканный донельзя. Так до рассвета, до утра раннего…
Нетленные писания
Василий в библиотеке. Благо их никто не отменял. Хотя и «потрепал» немного электронными изданиями периодики и прочей беллетристики, информационными серверами и модным аудиопрослушиванием.
Женщина – как принято: в очках, с затянутыми в крепкий узел волосами на макушке. И телом, зажатым в клетчатый, вышедший давно из моды твидовый пиджак. Во взгляде недоверие к стремлениям Василия как чтеца и точное определение уровня его, Василия же, интеллекта.
– Что?.. – Она, не веря собственным ушам, переспросила.
– Библия, Священное Писание… – Василий болезненно наморщил лоб. – Желательно ближе к оригиналу, самое первое издание…
– Давно… – Библиотекарь приподняла очки, на всякий случай тестируя пришедшего еще и на вменяемость. – Не помню даже, чтобы интересовался подобным кто-то…
– Ну, вот, наверно, и пришел тот час.
– Лида, посмотришь тут, – она обратилась к почти уснувшей женщине и не реагирующей на ранний диалог коллеги с посетителем. – Я сейчас!
Лида, худая, с виду стерва, видимо, чтобы снова не уснуть, достала яблоко (не раздора), протерев, и медленно укус за укусом стала поглощать. Василия при этом осматривая с головы до ног, затем под разным ракурсом, видимо, ища ему применение в собственной жизни и в быту. На его многозначительные покашливания не реагируя никак, периодическим прищуром глаз разве что…
От вербализации возмущений Василия спасла коллега Лиды, вернувшись с книгами в руках.
– Ветхий Завет, Новый Завет, Священная Библия… откровения… – Она перекладывала с места на место потертые книги. – Издания довольно ранние, семнадцатый, восемнадцатый век… Мы не можем выдать на руки такое.
– Я заплачу…
Этим он Лиду поразил. Та, поперхнувшись, закашляла, туберкулезников за пояс затыкая. На пол полетели останки яблока, как зерна ржи в момент посева.
– Но… мы не можем… – Библиотекарь, оторвав взгляд от Лиды, растерянно смотрела Василию в глаза. – Не зная цену книгам, да и вообще, кто же их теперь оценит?..
– Ну да, бесценны, – вздохнув, Василий согласился. – Что предложите?
– Читальный зал, через стекло напротив…
– Хорошо…
Он разбирал тексты писаний, для современного читателя трудоемкие. Но не для него, не зря же Василий стал частью всей земной бумажной основы. И этих пожелтевших от времени страниц соответственно.