Мой цифровой гений. Дьявол
Шрифт:
Незапланированные потери
Василий со злостью захлопнул за собой дверь. Охранник постучал в стекло, грозя ему пальцем, как ребенку. Пришлось улыбнуться виновато и отойти от монолита здания.
Детская школа творчества. Кружок оригами. Он любил приходить сюда после каких-либо эмоциональных и физических потрясений. Он здесь восстанавливался, больше телом, чем морально. Хотя разве эти две вещи не взаимосвязаны? Если ваше тело в тонусе, то и ваше эмоциональное состояние на соответствующем уровне. И наоборот…
Почему оригами? Василий сам
Здесь из бумаги, формируя, создавали фигуры, да, беспощадно сгибая, но делая целостное, радующее глаз творение.
Василий, сидя в стороне от работающих детей и подростков, ощущал, как здесь его тело восстанавливается после размокания и даже не однократно после сожжения, последний факт он не мог никак с позиции химии и физики объяснить, но это работало, это помогало – детские руки восстанавливали своим творчеством из золы его возродившееся тело, формируя и делая его прочнее… Дети – не испорченные алчностью и стремлениями к славе творцы.
Руководители кружков привыкли к присутствующей «невзрачной тени» в классе. Через пару часов уже выходящим твердым, уверенным в себе глянцево блестящим человеком. Едва ли не офицером по выправке или спортсменом по форме тела…
Сегодня же, соскользнув с креста возле заброшенной церкви и пройдя, плутая, по парковой зоне, прислушиваясь к шепоту деревьев, направляющих его, и прислоняясь к ним для минимального восстановления, Василий пришел именно сюда. В школу юного творчества.
Он едва не упал на пороге. Дети завороженно сидели за компьютерами, а возле доски с электронной указкой вышагивал молодой человек студенческого вида. «Заумно» поправляющий периодически очки. Он лишь скользнул взглядом по Василию, застывшему в дверях, продолжая объяснения аудитории.
Дети, всегда радостно встречавшие Василия, даже не обратили внимания на полуживого, качающегося на ногах человека. Зато молодая руководительница, легко вытолкнув Василия в коридор, закрыла за собой дверь.
– Юлия Викторовна…
– Василий! – резкий взмах руки, её открытая ладонь перед лицом собеседника. – Это всего лишь пара уроков! Во-первых, преподаватель показал массу новых чертежей оригами и программу, позволяющую самому ребенку лично создавать чертеж той или иной фигуры… – Когда она говорила, зрачки ее зеленых глаз сужались и расширялись, губы сжимались и разжимались в том же алгоритме, только с опозданием в секунду. – Во-вторых, это хранение их работ в 3D формате в файлах, для детей это необходимо! В-третьих, сами дети просто в восторге от подобного обучения, как и их родители, ну а про нашего директора и говорить нечего…
– А где?.. – Василий вяло шевельнул языком.
– У него отпуск. – Она положила ладонь на грудь Василию, похлопав по ней перед этим слегка. – Да вы не переживайте так; мы все вместе с вами вернемся к «рукоделию». Это просто… – она развела руками в стороны, впервые совпадая расширением зрачков со сжатием морковного цвета губ одновременно, – очередная фаза развития оригами. Вы же сами должны это понимать, как человек адекватный…
Как человек адекватный, Василий верил своим глазам, и он, войдя в класс перед этим разговором, сразу обратил внимание на груду бумажных поделок детей, хаотично ссыпанных в заднем углу помещения. Там же пачка сваленных журналов и книг по обучению искусству оригами.
Он, доехав до дома культуры, где проходили уроки детского художественного обучения, финансируемого Василием, обнаружил не менее удручающую картину.
Дети в 3D-очках перед двумя большими экранами с джойстиками в руках играли, издавая восторженные крики. Мальчики в одной части класса перед двухметровым экраном играли в футбол, а девочки во второй части класса бродили по джунглям аватарами.
Грудой лежали принадлежности юных художников возле окна в центре класса. Пюпитры, краски, кисти, большие листы бумаги…
Тоскливый взгляд Василия на художественный хлам перехватила руководитель кружка – в прошлом отличница школы искусств.
Она бесцеремонно вытолкала Василия из класса.
– Не поверите! Дети несказанно рады. – Она стискивала зубы, играя желваками на своих покрытых веснушками щеках и щелкая пальцем правой руки, цепко глядя Василию в глаза. – Ожили, в них столько энергии, гиперреактивность… И опять же родители довольны – не надо стирать одежду и отмывать тело и лица детей от красок…
Это говорит художница с высшим образованием… Еще недавно умиленно заявлявшая о спокойствии умиротворенности детей, занимающихся художественным творчеством. О ее отдыхе на проводимых с ними занятиях.
Василий посчитал продолжение разговора бесполезным, как и посещение остальных творческих кружков. Достаточно было только звонков – из трубки телефона «лился» все тот же расписанный в ярких красках «неописуемый восторг».
Вечерело. Дом Любови находился ближе, чем его собственный. Такси и общественный транспорт он отверг сразу. Там бы не хватило воздуха. Его легкие, словно намокшая пачка газет, с трудом раскрывались слипшимися страницами для поглощения кислорода.
Он шел от скамейки к скамейке старым дедом в свои тридцать с хвостиком, присаживаясь, едва не умирая. Отдохнув, следуя дальше. Не обращая внимания на прохожих, восторженных весною и ее красками цветения, счастья и теплых чувств.
Любовь открыла с заплаканным лицом, врата домашнего тепла перед пришедшим раскрывая. Ее страдания он прикинул на себя, словно единственный был в мире, по кому страдать возможно.
– Ты что-то долго… – Хозяйка вытерла мокрую щеку рукой, всем видом давая понять – вопросы бесполезны.
– Издалека… – Василий, входя, ойкнув, подвернул ногу на пороге.
– Откуда Волга?..
– Не река. – Он встал на пороге ванной. – Да и не такси. Послушай… мне не до лирики сейчас.
– Да я тоже не с вечера встреч забытых временем поэтов. – Любовь погладила его нежно по спине. – Чистое все там же…
– Твой фен?
– Ого! – в ее голосе внезапно раздался игривый задор. – Я на ролевые игры и не рассчитывала даже…
Василий резко обернулся к ней. Встреча взглядов. Понимание.