Мой дедушка – частный детектив
Шрифт:
Если бы дед, как обычно, задремал в кресле, она укрыла бы его свежевыстиранным пледом, с удовольствием почитала бы, устроившись рядом, и ушла домой.
Но…
Теперешний ли это дед, или же…
Дед водрузил на нос вынутые из кармана халата очки без оправы, предназначенные для чтения, и, все еще держа книгу на некотором расстоянии, растроганно произнес:
– Неужто посмертная публикация Сэтогава-сэмпая? Не стоило специально покупать, я отдал бы тебе свою.
«Я бы не взяла. Повезло книге, которую так ценят».
Каэдэ внутренне заулыбалась.
– Ее же наверняка больше
– Сейчас есть интернет-магазины, специализирующиеся на букинистике, так что даже редкие книги зачастую приобрести довольно легко. Так что вот… собственно, дело в том, что в книгу было вложено вот это.
Каэдэ открыла книгу и снова, как у себя дома, разложила на столе четыре вырезки с некрологами.
«Скончался Сэтогава Такэси, игравший активную роль в сфере критики кино и детективов».
«Сэтогава Такэси: кончина незабвенного таланта».
«Эпоха многоплановой критики. Наследие Сэтогавы Такэси».
«Удачная встреча детективной литературы и кино в работах Сэтогавы Такэси».
– М-да. Все это я прочел еще тогда.
Одного беглого взгляда, брошенного на эти заголовки издалека, хватило деду, чтобы ощутить тоску и одиночество.
– Кажется, были еще две публикации. Разумеется, я вырезал их все.
– Вот как.
Уже в который раз Каэдэ поразилась дедовой памяти. Из-за болезни самые недавние события полностью выпадали из нее, а когда речь заходила о прошлом, в памяти как будто сам собой открывался выдвижной ящичек.
– Ну вот, дедушка, в них-то и загвоздка. По-моему, это и подразумевается под «загадками повседневной жизни» и встречается нечасто.
– Действительно, – подтвердил кивком дед.
– Короче говоря, суть загадки в следующем: собственно говоря, кто, где и с какой целью вложил в эту книгу четыре вырезки с некрологами?
– Правильно. Прежде всего для закладок эти листочки слишком велики, так? А в качестве бумаги для заметок разве они не вгоняли бы в уныние?
– Прямо как у Гарри Кемельмана, – снимая очки, дед произнес имя давнего автора детективов.
Типичное для Кемельмана произведение «Девятимильная прогулка» [1] – построенный исключительно на логике шедевр детективного жанра, в котором на основании единственной реплики, проскользнувшей в разговоре соседей по пабу – «пройти девять миль пешком – не шутка, а тем более в дождь», – стремительно, кратко и исчерпывающе раскрывается убийство, совершенное днем ранее.
В этот момент дед вдруг просительно произнес:
– Каэдэ, можно мне сигарету?
Сочетание некоторых слогов каким-то образом действует как заклинание – вероятно, в том и заключается одно из достоинств японской поэзии.
1
Публиковалось на русском под названиями «Девять миль» и «Прогулка под дождем». – Здесь и далее примеч. переводчика.
Каэдэ принесла синюю пачку сигарет, вынув ее из выдвижного ящика туалетного столика с зеркалом, стоявшего в кабинете. Французские «голуаз». Не самые дорогие сигареты,
– Буду признателен, если поможешь прикурить… да, вот так. У меня ведь руки трясутся. Когда я один, употреблять не решаюсь.
Вместо «курить» дед говорил «употреблять». Должно быть, как пережиток тех времен, когда, в отличие от нынешнего общества противников курения, сигареты наряду с алкоголем считались само собой разумеющейся роскошью, которую ценят за вкус и стимулирующее действие, а не за питательность. С молодых лет дед ограничивался определенным количеством сигарет в неделю, а в последнее время курил крайне редко. Поэтому даже Каэдэ не считала нужным лишать его этого удовольствия.
Дед затянулся сигаретой, и некоторое время у него на лице отражалось упоение. Запах дыма от «голуаз» не вызывал у Каэдэ неприязни, но она опасалась, что им пропитаются сохнущие футболки, поэтому слегка приоткрыла окно. Выпуская сиреневый дымок, дед произнес: «Итак…» – отчетливее, чем прежде. Сигарета как будто включила в нем кнопку усиления интеллекта.
– В какие же сюжеты складываются имеющиеся у нас факты, Каэдэ?
У Каэдэ взволнованно заколотилось сердце. С давних времен ее дед излагал гипотезы в виде «сюжетов».
Теперь он в самом деле вернулся. Тот, прежний дед.
– Вот что у меня сложилось, – выкладывая обдуманные гипотезы, Каэдэ изо всех сил изображала невозмутимость. – Сюжет первый. Некрологи в книге появились благодаря ее бывшему владельцу – или владелице. Для того, чтобы чувство опустошенности, вызванное смертью Сэтогавы Такэси, испытали и другие поклонники знаменитого критика, этот владелец решился вложить в книгу вырезки.
Судя по лицу деда, услышанное соответствовало его собственному мнению. Как обычно, Каэдэ держалась напряженно, рассказывая деду свои «сюжеты».
И все-таки…
«И все-таки я рада».
– Эм-м… Сюжет второй, – спохватившись, продолжала она. – Тот, кто вложил в книгу вырезки с некрологами, имел некое отношение к букинистическому магазину. И был – или была – поклонником Сэтогавы Такэси. А по прошествии нескольких десятков лет ему заказали книгу этого автора, которую уже давно не печатали. На радостях он или она решил сделать приятное незнакомому, но живущему теми же интересами человеку, то есть мне, вот и вложил в книгу вырезки.
Наверное, от мыслительного возбуждения у нее пересохло в горле.
– Ну, не знаю. Эти два сюжета – все, что я придумала.
Дед отозвался:
– Угу, не так уж плохо. В каждом из них более-менее есть смысл, их даже не назовешь надуманными. Но и в том и в другом имеются существенные неувязки.
– Вот как…
Каэдэ прикусила губу.
– Как бы это объяснить… прежде всего в первом сюжете неувязка вот в чем. А продаст ли хоть когда-нибудь любимую книгу поклонник, который настолько увлечен личностью Сэтогавы Такэси, что даже хранит вырезки с его некрологами? Тем более книгу, изданную посмертно. Обладатель среднестатистического здравомыслия будет бережно хранить ее вместе с вырезками в личной библиотеке.