Мой дедушка - застрелил Берию
Шрифт:
Но нет, не впишут, не впишут меня демократы в свои святцы, а после того, что я недавно допустил, и подавно. И ладно бы, если б меня поймали при попытке вынести из Думы ксероксную коробку с долларами или засняли в бане на виопленку в компании солнцевской братвы да проституток! Да если бы я даже сбил кого-нибудь на своей машине и, не оказав потом первой помощи пострадавшему, скрылся с места ДТП, а человек после этого скончался - и то все было бы нормально, и я уже давно числился бы в активистах какого-нибудь НДР или ОВР и восседал на думских заседаниях, потешаясь над очередной выходкой Жириновского или Шандыбина.
Но я сделал хуже. Я самым злостным образом исказил, извратил и переврал слова человека, который по замыслу руководства "БАБ-Пресс"
В осуществление этой программы мы последнее время и работали, изо всех своих сил раздувая имидж никому ранее не известного бизнесмена, руководителя Международного страхового Фонда "Бастион" и общественного Комитета по увековечению памяти безвременно затопленной российской космической станции "Мир" - Альберта Зиновьевича Чибиса. Мы уже несколько раз описали на страницах "Всенародной кафедры" о том, какой Альберт Зиновьевич замечательный семьянин, чем увлекается в свободное от своей работы и общественной деятельности время, какие проекты финансирует возглавляемый им Фонд, где он отдыхает летом и что собирается сделать, получив в результате своей победы на выборах оставленные ему предшественниками проблемы. Однако, несмотря на все наши рекламные ухищрения и тщательно продумываемые социологами ответы, рейтинг нашего кандидата оставался весьма и весьма низким, он не только не мог пока составить реального соперничества ныне здравствующему Президенту, но пропустил далеко вперед себя даже таких своих конкурентов как Жириновский, Хакамада и Анпилов, и практически замыкал со своими двумя с половиной процентами голосов все рейтинговые таблицы.
На таком вот не радующем фоне и довелось мне взять у него ещё одно предвыборное интервью, попытавшись хотя бы каким-нибудь неожиданным фактиком повернуть сердца избирателей в его сторону. Данная задача значительно затруднялась тем обстоятельством, что в разговоре категорически нельзя было касаться таких щекотливых тем современности, как оценки международной политики США, их военного диктата в отношении Ирака и Сербии, проблем сохранения русской культуры в РФ, вопросов подъема национальной российской экономики, обороноспособности, уровня жизни русского населения, закона о русском языке и тому подобных вещей.
С горем пополам пролавировав между торчащих, словно морские рифы, "опасных" вопросов, я завершил это тусклое интервью пожеланием своему собеседнику победы на предстоящих выборах и, покинув здание его Фонда, отправился на троллейбусе в редакцию. У нас, как я уже говорил выше, появился теперь, помимо имевшегося ранее "москвича-пикапа", поставленного месяц назад на ремонт, ещё и более-менее приличный белый "мерседес", но я разрешил его сегодня взять нашей новой журналистке Машке Исламовой, поехавшей на открывающуюся в этот день на ВВЦ международную выставку "Секс-техника: путь длиною в III тысячелетия". Да надо признаться, что я ещё и не успел разлюбить поездки в общественном транспорте, и особенно - в троллейбусах, езда в которых доставляла мне иной раз истинное удовольствие. Здесь, в отличие от вагонов метро, где люди находятся в каком-то сосредоточенном состоянии (на них там словно бы давит своей инфернальностью нависающая над головами толща грунта) и редко раскрывают себя перед случайными попутчиками, гораздо чаще происходят эмоциональные выбросы, раскрывающие подлинное состояние души обездоленного реформами гражданина России.
Вот и сейчас, едва пробив в заедающем компостере талон, я пристроился у запыленного окна на задней площадке и начал смотреть на убегающую от троллейбуса улицу, как в салоне затеялась небезынтересная дискуссия.
– ...Хороша дерьмократия, в гроб её мать!
– продолжая какой-то начатый, видимо, ещё до этой остановки монолог, с нескрываемой злостью выругался за моей спиной
– Каждый год население России сокращается на полтора миллиона человек. Куда уж тут нашему знаменитому ГУЛАГу!.. Берии такие масштабы и не снились.
– Берия, Берия - вышел из доверия!
– вскинув уроненную было на грудь голову, продекламировала на это развалившаяся на сидении кондуктора алкашка с лиловым фингалом под глазом, а полминуты спустя, окончательно расчувствовавшись, затянула по-оперному: - Цветок душистый пре-ерии Лаврентий Палыч Бе-ерия-я!..
– Тоже мне, цветочек, нечего сказать!
– проворчал стоявший рядом со мной мужчина интеллигентной наружности.
– Уничтожить в лагерях столько народу...
– А ваши дерьмократы разве меньше?
– мгновенно откликнулся на эти слова обладатель надтреснутого голоса.
– Сосчитайте-ка всех погубленных в октябре девяносто третьего в Белом Доме, погибших в двух чеченских и одной приднестровской войнах, застреленных киллерами и бандитами, умерших от недоедания и отсутствия средств на лечение... На совести Ельцина, Чубайса, Гайдара и их окружения ничуть не меньше человеческих жизней и слёз, чем на всех палачах ОГПУ-НКВД вместе взятых. Так что это их надо сегодня загнать в бункер, да без всякого суда и следствия - того... следом за Берией...
...Троллейбус плавно остановился и двери с шипением растворили свои створки. Протиснувшись через уже готовую втянуться в дискуссию толпу, я выпрыгнул на тротуар и пошагал к зданию редакции.
Перепечатав в кабинете текст интервью с Чибисом и выдернув из его ответов такую нейтрально заряженную цитату как "Реформирование России заслуживает всенародного обсуждения", я прилепил её в качестве заголовка к подготовленному тексту и отправил материал в набор. День подходил к концу и, убедившись, что все идет нормально, я попрощался с дежурившим по номеру Фимой Придорогером и, не став дожидаться, пока Исламова возвратит редакционную машину, вышел на улицу и все так же на троллейбусе отправился домой.
Ирины и Алёнки не было - последние полтора года моя девятилетняя дочь два раза в неделю посещала занятия музыкально-драматического театра-студии "Импровизация", в котором, перевоплощаясь в роль обезьянок, гномов или морских ракушек, отдыхала душой от ненавистной математики. Видя, с какой жуткой неохотой ходит она в переполненную детьми кавказских и таджикских переселнцев школу, мы были рады, что она в конце концов нашла себе хотя бы какое-то интересное дело, а потому безропотно выкладывали каждый месяц по полтыщи за студию, лишь бы у ребенка не заглохла в душе способность чему-нибудь искренне радоваться.
По-видимому, сегодня у неё была какая-нибудь очередная премьера, раз уж они пошли туда вдвоем с Ириной.
От нечего делать я включил телевизор и улегся на страшно заскрипевший своими рассохшимися деревянными ребрами диван.
Минут пять я смотрел на экран, не понимая, что там происходит. Затем, наконец, сообразил, что это идет передача из цикла "Архивные тайны", и ведущая настойчиво повторяет мысль о необходимости пересмотреть "дело" Берии с тем, чтобы снять с него надуманное обвинение в шпионаже. "Интересно, - подумалось мне, - а что же останется в его "активе", если они добьются обвинения в шпионской деятельности?.."
Встав с дивана, я полез в книги и, отыскав в одной из них нужное место, перечитал текст обвинительного приговора, отбросив упоминание о его связях с иностранными разведками. Получилось следующее:
"Изменив Родине и действуя в интересах иностранного капитала, подсудимый Берия сколотил враждебную советскому государству ...> группу. Заговорщики ставили своей преступной целью использовать органы министерства внутренних дел против Коммунистической партии и правительства СССР ...>, для захвата власти, ликвидации советского рабоче-крестьянского строя, реставрации капитализма и восстановления господства буржуазии...