Мой дом - Земля, или Человек с чемоданом

Грачёва Катерина

«Сам себе послушник… Нужно заставить тело подчиняться мне. Оно гениально сработано, и все только и занимаются тем, что разрушают этот прекрасный инструмент. Но моя программа получить/отдать должна быть выполнена. Увы, пока что мне удается лишь получать».

Оказывается, это был дневник. Я положила тетрадку на место и закрыла чемодан.

Я же не знала, что это дневник!

И какой странный, совсем неясно, о чем речь! Заставить тело подчиняться… страсти какие. Чье тело, интересно знать? Тело — инструмент, наверное, это какой-нибудь прибор

физический… Гениально сработанное тело — кто его сработал? И что за программу Гелий выполняет? Получает энергию из Космоса. Нигде не живет. Все успевает. Крайне подозрительно.

Из-за всего этого я опоздала в школу.

— Махнем завтра на карьеры? — подскочили ко мне на переменке Галка с Женькой.

— Давайте, — ответила я. — А Гелия с собой захватить можно?

— Захватить-то можно, — сказал Женька, — но как ты его понесешь? Или ты захват особый знаешь?

Женька вечно дурачился.

На этот раз у Гелия не было работы на дому. Он сразу сказал, как только я появилась во дворе:

— Пошли в детдом. Я договорился с воспитательницей, чтоб она разрешила сегодня взять с собой Юльку.

— Куда взять? — не поняла я.

— Куда, куда! Ты не заметила, что она везде выставляет напоказ свою «бездомность»? Я ее хочу отучить ныть.

В этот момент, воодушевленный какой-то своей идеей, он стал смешным, как совсем маленький мальчишка. Это потому, подумала я, что дети часто бывают такими, а взрослые обычно вялые, холодно-расчетливые или, на крайний случай, деятельные, но тоже скорей не оживленные, а просто задерганные.

Короче, мы отправились за Юлей. Мы шли, а мне понемногу стало стыдно, а потом очень стыдно, а потом я остановилась.

— Ты чего? — спросил Гелий.

— Я залезла в твой чемодан, — угрюмо сказала я.

— Так, — кивнул он. — И?

— И в твой дневник. В свое оправдание мне сказать нечего.

— Ну, а мне тем более, — сказал Гелий. — И?

— Прости.

— Что еще остается, — ответил он. — Ты мне не веришь, что ли?

— Да нет, ты не думай, я всего три строчки только… мне очень хотелось узнать, что у тебя в чемодане.

— Спросила бы, я бы тебе дал все что хочешь, — грустно сказал он. — Идем, надо успеть.

Некоторое время мы шли молча.

— Гелий…

— Ну?

— Что такое программа получить-отдать?

— Это в смысле сначала учишься чему-то, потом это дальше в мир отдаешь, — нехотя ответил он. — Ведь не ради себя одного совершенствуешься, а для всех.

— А почему ты назвал тело инструментом? Это про что? И как его все разрушают?

— Инструментом… Вот я уже рассказывал тебе, что верю в жизнь после смерти. Дух воплощается на Земле или где-нибудь еще много раз. Сейчас мой дух использует мое тело, чтобы общаться здесь и совершенствоваться. А разрушают наше тело неправильное питание, например, или неправильный образ жизни.

— Ты подразумеваешь всяких алкокуриков? — уточнила я.

— Алкоголь, наркотики — о них вообще речь не идет, — возразил Гелий. — Это азбучная истина. Я говорю, например, о пирожках с мясом. Уже тысячи исследований доказали, что мясо организму ни к чему, а мы его все едим. А режим дня? Сколько людей, особенно молодежь, ложатся спать уже после полуночи, а утром еле встают. Почему не посмотреть на солнце, которое всем живым существам отсчитывает биологические часы? Нет, надо идти наперекор природе, ломать, коверкать и перегружать свой собственный организм!

— Тише, тише! Слушай, так что ж ты вчера ел у нас макароны по-флотски, если мясо вредно?

— Потому что мне не приходится выбирать, — ответил он. — Но когда-нибудь я, наверное, перестану бродяжничать, и тогда заживу, как говорится, по-человечески…

— Когда? — сразу же полюбопытствовала я.

Гелий пожал плечами.

В детдоме он показал ребятам фокусы, попускал пузыри, а потом спросил у Юли, хочет ли она покататься на аттракционах. Та изъявила бурное согласие, и мы отправились в детский парк.

Гелий покупал билеты на все подряд аттракционы, и в ответ на мое напоминание о том, что средства у него далеко не лишние, он только сказал:

— Деньги мои, куда хочу, туда трачу.

Юля каталась вверх, вниз, влево, вправо и по спирали, пока ей не наскучило. За это время я, сопровождая ее, уже еле держалась на ногах.

— Пойдем отсюда, — попросила Юля. — Мне тут надоело.

— Мне нужно зайти в кое-какое место по пути обратно, — сказал Гелий. — Вы не составите мне компанию?

Разумеется, мы согласились. Гелий привел нас в интернат для детей-инвалидов. Он собирался написать в газету статью об этом заведении. О безногом мальчике, который писал музыку, о девочке с параличом, которая рисовала картины единственной функционирующей рукой, о другой девочке, горбатой и глухонемой, которая шила мягкие и добрые игрушки… Всем им было не больше десяти.

— Это несчастная девочка, — представил им Гелий Юлю, — у нее нет родителей.

Ребята подходили к ней или подкатывались на тележках и утешали. Когда к ней приблизилась, неумело протягивая вперед изогнутую ручку, хромая девочка лет четырех, она вдруг повернулась и выбежала на улицу.

Мы нашли Юлю в палисаднике.

— Что же ты убежала? — спросил Гелий.

— Меня напугала хромая, — ответила она.

— А-а, это та девочка, которая лепит из глины? У нее такие добрые глаза… Постой, где это ты поцарапалась?

— Я… пыталась ходить на одной ноге, — не сразу сказала Юля. — И наткнулась на куст. Это очень неудобно — так ходить, — она немного помолчала и добавила:

— Почему они меня жалеют? Им живется хуже, чем мне. У них нет рук, нет ног…

— Ну и что же, что нет, — возразил он. — Они умеют радоваться тому, что у них есть. А ты не умеешь.

Она сердито глядела на Гелия и молчала.

— Идем, — я погладила ее по голове. А она прижалась ко мне и сказала:

— Ну можно… ну можно ты хотя бы понарошку будешь мне мама? Ну хотя бы вечером по воскресеньям? Можно?