Мой друг – домовой
Шрифт:
Улыбнувшись, я открыл банку пива и, прислонившись к подоконнику, сделал широкий глоток. Сизые клубы дыма, оставленные Сашкой, таинственно клубились у лампы, наполняя душу уютом и теплом. Пока кое-что не привлекло мое внимание.
Нахмурившись, я увидел на полу большую, розовую соску. Розовой ее можно было бы назвать с большой натяжкой. Покрытая жирным слоем грязи, соска была довольно потрепанной и, казалось, что ей лет двести, не меньше.
– Вот те раз, – удивился я. – Как это я пропустил такое чудо?
Соска полетела в мусорное ведро рядом со столом, где ей самое место. Я же поставил банку на сто и, повернувшись, остолбенел.
На полу передо мной стояло нечто. Нечто было покрыто грязной и спутанной шерстью. Отвисшая сальная майка грязно-серого цвета висела на довольно пухлом тельце, а большие, темные глаза, мрачно мерцающие из-под опущенных бровей, внимательно меня осматривали. Мясистые губы существа приоткрылись в ухмылке.
– Здрав будь, барин. Ну и чего вылупился? Домового не видал никогда? – пробасило нечто, забираясь на табуретку и кладя мохнатые ладошки на стол. – У тебя самогонка есть? За знакомство надобно выпить. О, еще и соску мою выкинул, аспид…
Я заорал, как женщина при виде мыши, и бросился к выходу из кухни. Правда, нога зацепилась за ведро, и я полетел головой прямиком в стену. От сильного удара заломило в висках, а в глазах заплясали красные демонята. Последним, что я увидел, перед тем, как потерять сознание, было волосатое нечто, склоняющееся надо мной.
Глава вторая. Нафаня.
Я пришел в сознание на свежевымытом полу и обнаружил, что заботливо укрыт старым шерстяным пледом. Но стоило только приподняться, как голову пронзила чудовищная боль. В висках шумели и стучали молотки горных троллей, дико хотелось пить, а в голове полный кавардак. Однако на кухне, кроме перевернутого мусорного ведра, ничего не обнаружилось. Вздохнув, я поставил на огонь маленький чайник и покачал головой.
– Ага. Домовой, как же! – налив кипяток в чашку, я зажмурился от пряного аромата цветов и мяты. Ох, люблю я мятный чай.
– А мне? – раздался неожиданный, но весьма знакомый голос. – Или ты энтот, как его? Эгоист-единоличник?!
Я повернулся на звук голоса. Сердце, замерев, забилось с утроенной частотой. На табурете, как и вчера, сидело странное и волосатое нечто. Меня тут же бросило в холодный пот, а в животе что-то испуганно булькнуло, когда нечто улыбнулось, показав желтые клычки.
– Ты это. Только не падай в обморок, – попросил гость, легонько постучав мохнатой ладошкой по столу. – Я тебя не пугать пришел, барин, а познакомиться. Кто ж знал, что ты зубами скрежетать начнешь, а потом в стену лбом убьешься?
– Ты кто, блин, такой?! – прошептал я, вжимаясь в стену.
– Я – домовой. Забыл уже, али стена у тебя все мысли выбила? – сварливо ответило существо. – Я тут живу. Вот и пришел знакомиться с новым хозяином. А новый хозяин падает в обмороки и визжит будто ему ногу отдавили.
Голос у существа был скрипящим и немного писклявым. Домовой растягивал слова и забавно ойкал на манер типичного крестьянина из далекой деревни. Сидя на табурете, он болтал маленькими ножками и с любопытством рассматривал меня. Я опасливо потянул из пачки сигарету дрожащими пальцами, и это не укрылось от внимания незваного гостя.
– Мне тоже дай, – потребовал домовой, протянув мохнатую ладошку. Я прошептал ругательство, смотря, как он тянется к пачке. – Вот же счастья привалило. Новый хозяин и тот припадочный.
– А ты не обзывайся, чудище неведомое, – буркнул я, понимая, что мне это не кажется и с головой вроде все в порядке, если исключить легкую боль в лобной части. Я подвинул пачку к гостю и добавил. – Бери сам. Только ко мне не приближайся.
– Это я-то чудище неведомое? – удивился домовенок. – А по лбу не хочешь? Или в лоб? Как, кстати, правильно?
– Никак. Не хочу в лоб, стены хватило, – честно признался я. Домовой невнятно что-то хмыкнул, возясь с зажигалкой. – Что ты делаешь в моей квартире? Только не говори, что я сошел с ума.
– Не сошел, барин. Все по-настоящему, – сверкнул глазами домовой. – Я тут живу. Уже почитай, как сто лет. Может и больше, не помню. Дом-то старый. А ты, чьих будешь?
– Чьих? – удивился я. – В смысле?
– Вот неразумный, а, – покачал он головой. – Кто таков, спрашиваю. Как тебя зовут?
– Андрей, – пробормотал я, не отрывая от домового взгляд. Тот соскочил с табурета, и смешно семеня ножками, направился ко мне.
– Нафанаил, – серьезно заявило существо, протягивая ладошку. Я с опаской ее пожал, машинально отметив теплоту и мягкость. – Очень приятно, барин. Надеюсь, подружимся и ты об стены убиваться перестанешь. Петька, старый сосед, такой идиот был, мама моя. Постоянно пьянствовал, а как напьется, давай зеркала крушить и ругаться матом на меня. Мол, я какая-то горячка там.
– Белая? – подсказал я, поднимаясь с табурета и перебираясь ближе к окну. Домовой кивнул.
– Во, во. Она самая. А шо это такое, барин?
– Болезнь. На почве алкоголизма, – я засомневался, а не болен ли я.
– Ну, нет. Я не такой, как эта горячка. Я настоящий.
– Слушай, Нафанаил. Мне тут на работу пора, – соврал я, бросив взгляд на часы. – Если не приду, то будут ругать. Понимаешь, нет?
– А я тебе чего? Иди, барин, – захохотал домовой, высовывая лиловый язык, кончик которого мигом исчез в левой ноздре. – Я же не нянька тебе, слава Боженьке. Ступай, а я за домом присмотрю. Ты мне только сигарет оставь. Ох, истосковалась моя душенька по табачку-то. Прошлые-то хозяева…
Я пулей вылетел из квартиры, схватив ключи и сумку с документами. И только оказавшись на улице, я решился взглянуть наверх. Все было спокойно, в отличие от того, что творилось внутри. Правда голову продолжали терзать вопросы, главным из которых был: «что мне теперь делать»?
Рассказать о домовом в полиции значило упрячь себя в психбольницу, друзья бы не поверили, о родителях и думать не стоило.
– Библиотека! – осенило меня. – Вот там наверняка найдется информация, как сладить с домовым.