Мой единственный век…

Чекмарева Кира

«Прости. Я разучилась улыбаться…»

Прости. Я разучилась улыбаться.Я помню только, что была зима.Мечты мои привыкли не сбываться,И в снег глядеть привыкла я сама.Мне зелень лета перестала сниться,Не верится в грядущее тепло,И заморозил ветер на ресницахСлезинок горьковатое стекло.Пусть ночь всё скрыла крыльями своими —Одна звезда всегда сияет нам,И я скорей твоё забуду имя —Но куст калины затоптать не дам.12 марта 1988

«Когда беспощадность ременных петель…»

Когда беспощадность ременных петельПредстала реальностью, в угол зажав,И камни,

покинув земную постель,Мелькают в руках, злую силу собрав, —Не смей опускать головы перед правдой своей!Пусть тело свела неподвижность оков,Все вымажет ложь чёрным дёгтем речей.Немало фальшивых картонных крестовСгорело в воздетых руках палачей.Не смей опускать головы перед правдой своей!И граду камней наступает пределАнтрактом в театре вселенских страстей.Но смена придёт лишь тому, кто сумелОстаться собой перед правдой своей!Не смей опускать головы перед правдой своей!Сентябрь 1988

«Молчание пустых квартир…»

Молчание пустых квартир —ответом множеству вопросов.Прохладные ладони стен,прижатые к пыланью лба.Сожжённые мосты дверей,захлопнувшихся перед носом.Не то чтобы потерян ключ —здесь просто нет давно замка.Здесь просто нет давно путипо указателю «обратный».Со ржавым скрипом за спиной —решётки через каждый шаг.Здесь, правда, есть одно окнои вид через него приятный,И сталь стекла спасёт тебяот всевозможных передряг.Не ветер с не твоих вершин,тебе в лицо – сквозняк пленённый.Вослед за ним тебе не ждатьвестей в конвертах голубых.Ты спишь спокойно – нет проблем,твой сон – разбойник приручённый.Твоя тюрьма тебя хранитпри обстоятельствах любых.Твоя тюрьма всегда с тобой,всегда в тебе. Режим усилен.Все посещения пресёктупой, нелепейший закон.Попытка к бегству – не расстрел,а хуже – возвращенье силойВ пустую комнату, к дверис давно потерянным замком.23 октября 1988

«Я здесь пройду мильоны раз…»

Я здесь пройду мильоны раз —Меня никто и не заметит.Что делать, слишком много насНа переполненной планете.Витрины застеклённых глаз,Пустынный берег, край столетья…Что делать, слишком мало насНа переполненной планете.12 ноября 1988

«Пусть написанное мне письмо…»

Пусть написанное мне письмоНа холодном ледяном ветруВ металлическом неуютном ящикеНе грохочет бездушной льдинкой.Пусть распахнутое мне окноНе щетинится остриямиБезобразного яркого света,От которого режет душу и глаза.Пусть не сказанное мне одноНезаметное милое словоНе станет песчинкой наждака,Приложенного к моим ранам.Пусть приснившиеся мне стихиНе разбиваются в острые брызги,Впивающиеся в лицо,И без того залитое слезами…Пусть встающее мне солнцеЗазвучит на высокой нотеВ резонанс с колебаньями сердца.Может быть, в нём проснётся надежда.9 октября 1988

«Душа уходит. Год от года…»

Душа уходит. Год от годаМельчайшие частицы насУводят вереницей строгойИзображенья наших глаз.На зазеркалье обернутьсяНе хватит ночи и свечи,Но что ушло – не дотянуться,Ворота в сон не отопрутся —Не те ключи.Не пожалеть – привычкой смытаБоль расставанья всякий раз,Пока хранимы кем-то скрытоИзображенья наших глаз.И лишь в пожары в ветхом доме,Где ветер, пепел вороша,В осколки зеркало уронит —Никто не вздрогнет, не догонит —Уйдёт душа.22 декабря 1988

«Нам нечего будет сказать ожидавшему нас на дороге…»

Нам нечего будет сказать ожидавшему нас на дороге,Мы тихо пройдём, мы ему не посмотрим в глаза.И наши минуты молчанья печальны и строги,И истины наши опять в похоронные дрогиПроводит Харон, беспардонно друг с другом cвязав.Болотистый берег. Прощанье. И лодка уходит.Туманы над Летой – и наш близорукий прищур.Но снова фальшивый рожок на дорогу выводит,И снова затопчут одетого не по погоде,И выпустят своры на след из промозглых конур.Опять мы идём по дороге, устало сбиваяПоломанным древком росу с пожелтевших кустов.С отчётливой скукой мы истинам новым внимаем,Но взгляд у подручных Харона всегда узнаваем,И царство Аида не знает обратных мостов.2 октября 1988

Деду

Мы ненависть познали как урокВнезапного вниманья к нашим судьбам.Примеры предыстории не впрок,Как видно, оказались нашим судьям.И снова возбуждаема толпаЗабытым было криком – «Враг народа!»Она кричит, но, в сущности, – нема,Она буравит взглядом – и слепа,В почёте также глухарей порода.Со стенкой стенку сталкивать рабов —Спокон веков забава господина.Иметь избыток развитых мозговРоскошно слишком для простолюдина.И головы летели под откосС отнюдь не молчаливого согласьяТолпы рабов, четырежды рабов,Которых жадно волновал вопрос,Кого ещё им растерзать на части.Рабы – в священном страхе и в пыли,А кровь – уже не в силах испаряться.О люди, люди, как же вы могли,Трусливо, подло, – как же вы смоглиОт данной вам свободы отказаться?!Сентябрь 1988

«Когда-нибудь родятся те…»

Когда-нибудь родятся те,Кому не будет страшно слово.Его напишут и споютНе нам и не о нас.Когда-нибудь вернутся те,Кому отпущено немного.Их Млечный, невозвратный путьСвернёт на этот раз.Тем, кто ушёл недосказав —Пребудет музыка нетленна.Свиданье кончено – рассветБез трёх минут.Из наших мимолётных правОдно лишь неприкосновенно —О памяти не говорят,Её поют…12 июня 1989

«Закончено. Всё просто и убого…»

Закончено. Всё просто и убого.И десять точек – словно десять звёзд.Два отражения – и плачет строгоОплывший воск.Два отражения, туман дыханья лёгок,И в тех глазах – вопрос на мой ответ.Во всех пучинах и у всех порогов —Лишь лунный свет…Лишь лунный свет… И солнцу на потребуНе оторвусь от выцветших страниц.Мне не поднять своей улыбки небу —Там слишком мало незнакомых лиц.11 января 1989

«Когда дано не будет слову…»

Когда дано не будет словуСтать оправданием всему,Ни от кого я не примуВ алмазном инее подкову.Ни на одном из трёх угловВ июльском пыльном переулкеЯ не роняла свёрток гулкийВ хитросплетение дворов.Не мне вернут, не мне протянутСтальную шпагу в глушь болот,И чёрный плащ в толпе обманет —Не мне мелькнёт!Не мне лететь, в крови умытой,Над запрокинутой Москвой.Ах, Маргарита, Маргарита,Закат какой!11 декабря 1988