Мой Февраль

Ричмонд Беатрис

— Теперь я не знаю, что делать, — всхлипнув, я подняла на него глаза. — Столько мне ни один банк не даст. Я думаю пообщаться с теми, кто давал кредит папе, и…

— Не смей, — коротко сказал Феб. — Все должно быть законно. Ладно, — он поднялся, и протянул мне руку. — Поехали ко мне, обдумаем, что можно сделать.

— Я не…

— Ты да… — он так и стоял, с протянутой рукой.

Не знаю, что заставило меня это сделать, но я, тяжело вздохнув, кивнула и опустила свою ладонь в его. Он поднял мою сумку, и пошел к выходу из аэропорта,

уверенно ведя меня за собой. Его напор был виден даже в том, как расступались люди, давая нам пройти. Как смотрели нам вслед, и я, даже сквозь слезы и туман в голове, все равно понимала, что смотрят они на него — человека, знающего, как руководить людьми. И не только в рабочей деятельности.

Мы составляли странную пару: высокий темноволосый и смуглый мужчина, с плачущей девушкой, едва поспевающей за ним. На меня навалилась усталость и какая-то апатия. В голове крутилась одна мысль: «Где взять деньги? Где взять деньги? Где взять деньги?» И так по кругу. Я реально не могла переключиться на другую мысль, фразу. Я практически сама себя гипнотизировала, и если бы не громкий звук клаксона, то, наверное, вошла бы в транс.

— А где Эй Джей? — вдруг спросила я, забыв о том, что он мне раньше говорил.

— Она занята, — я горестно вздохнула. — Она не обязана бросать все свои дела, и мчаться к тебе на помощь, — нравоучительно сказал Феб, открывая дверцу автомобиля. — Ты уже взрослая девочка, и твои проблемы — это твои проблемы.

— Это твои слова или Эй Джей? — я была согласна с Фебом. В последнее время я злоупотребляла помощью Эй Джей — это так. Но Эй Джей на все имела свой взгляд, и порой он очень помогал.

— Мои. Она позвонила Алекс, и попросила ее подменить — у Эй Джей важная встреча. Она попросила меня встретить тебя. На тот момент я не знал, что все так сложно.

— А то бы не приехал? — с трудом забираясь в салон автомобиля, сказала я.

— А ты как думаешь? — он сел рядом, и слишком сильно хлопнул дверцей. Я не стала отвечать, потому что в тот момент снова накатила волна ужаса: «Где брать деньги?» Просветление закончилось, и я снова погрузилась в тяжелые мысли. Несколько раз я хваталась за телефон, а потом снова опускала его в карман — куда и кому звонить я не знала. Несколько раз спрашивала Феба куда мы едем, но уже не слышала его ответа. Я была близка к нервному срыву, а может то уже и был он.

Когда мы приехали, Бенджамин помог мне выйти из авто, и завел в здание. Если бы со мной все было хорошо, то я бы заметила дизайн помещения, богатое убранство и исторические детали в этом шикарном доме, построенном великим Генри Харденбергом. Я бы заметила дерево, каким обшиты панели, плитку на полу, которую не меняли уже сто лет, торшеры и бра, которые светили еще для Джуди Гарлэнд и Рудольфа Нуриева. Но я шла за Фебом, как зомби, оставаясь в себе.

— Так, — он завел меня в комнату, и хлопнул в ладоши перед носом. — Брук, очнись. Нам нужно решить, что делать.

— Я… — моргнув, я посмотрела

по сторонам. — Красиво… — Квартира действительно была удивительно хороша. В серо-бело-голубоватых тонах, с яркими пятнами картин на стенах, с огромными стрельчатыми окнами и мягкими коврами, она приглашала зайти и отдохнуть, усевшись в кресло чиппэндейл. Вообще, в квартире Бенджамина присутствовали все направления в архитектуре и дизайне, и она была действительно жилой, а не квартира с обложки журнала о стиле.

— Мне тоже нравится, но я планирую ее оставить детям или Кристоферу, а сам хочу переехать в более современное здание. Меня напрягают условности, связанные с этой квартирой.

— Я слышала и читала, — ответила я, рассматривая детали квартиры. — Входные двери действительно не менялись?

— Нет, — он улыбнулся. — И камин не облицовывался.

— Удивительно, — выглянув в окно, я увидела Центральный парк. — Мы на каком этаже?

— На шестом, — Феб уже стоял возле меня. — Квартира досталась от предков.

— Здорово, — я повернулась к нему, и задала вполне резонный вопрос. — Зачем я здесь?

— Чтобы решить, что делать дальше.

— А ты тут причем? — у меня засосало под ложечкой. — Зачем тебе это все?

— Жалко тебя стало, — он снял пальто и бросил на одно из кресел. У меня чуть сердце не остановилось от такого кощунственного отношения к вещам. — Там кухня, — он указал рукой в правую часть квартиры. — Сделай кофе, и закажи обед на семерых через полтора часа. Телефон на кухне, цифра восемь в наборе. А я пойду, сделаю несколько звонков.

Он ушел в левую сторону квартиры, а я пошла в правую. Дверей между комнатами не было, только спальни закрывались. А так, дорога из гостиной в столовую, а потом и на кухню шла сквозь широкие междверные пространства — арки. И все комнаты были в одной цветовой гамме.

Я набрала 8, и тихим извиняющимся голосом попросила приготовить обед. Мне предложили несколько блюд, и пришлось выбирать практически наугад — я никогда не жила в таком доме и не ела в мишленовских ресторанах. Потом я с трудом разобралась с кофемашиной, и еще с большим трудом нашла чашки. Потом мне перезвонили с кухни и обговорили десерт. А потом позвонила мама:

— Бруки, они снова звонили, — она опять плакала. — Папу забрали в больницу — у него гипертонический криз, опасаются инсульта. Ник, правда, уже лучше. Девочка моя, что же делать?

— Не знаю, — я тихо заплакала. — Ты, главное, будь с папой и с Никки, а я что-то придумаю.

— Детка, хоть ты и зарабатываешь неплохо, но такие деньги…

— Мам, я достану деньги, — говорила я, сама понимая, что ничего я нигде не достану.

— Они сказали, что Индия уже у них на крючке, — по тону мамы, было понятно, что она не хотела мне этого говорить, но не сдержалась. — Я не хотела этого говорить, — подтвердила она мои догадки, — но ты должна знать.

— Боже, — мне пришлось сесть. — Мам, папе не говори.