Мой галантный враг
Шрифт:
И сразу последовала новая подлая атака на Корбетта со спины. Но, подобно дьяволу, который видит все и впереди, и позади себя, Корбетт внезапно отклонился влево и ударил мечом назад. Раздался крик предсмертной муки, но скоро и он потерялся среди проклятий, стонов и других звуков боя.
Лиллиана была настолько потрясена, что даже не испугалась по-настоящему. Все случилось так стремительно, что казалось нереальным, и она наблюдала ужасную сцену скорей с интересом, чем с каким-либо иным чувством. Она не могла отвести взгляд от мужа, который круто расправлялся со своими несостоявшимися убийцами. Как машина,
Только когда трое из вражеского стана галопом умчались прочь, сопровождаемые четырьмя лошадьми без седоков, Лиллиана смогла перевести дух. Удары сердца отдавались в ушах, а ногти впивались в ладони до крови, так крепко были стиснуты ее руки.
Но это не имело значения, потому что Корбетт был жив.
— Корбетт! — вскричала она, но вместо крика у нее вырвался лишь сухой прерывающийся шепот.
Однако он обернулся к ней, словно каким-то образом все-таки услышал. Выражение его лица в этот момент было устрашающим в своей неостывшей ярости. Огонь сражения еще не угас в его глазах, и Лиллиана содрогнулась при виде темных чувств, которые он еще не успел запрятать в глубь души. Если она когда-то и гадала, почему его прозвали Королевским Кречетом, теперь она знала ответ. Он был грозным и смертельно опасным рыцарем — человеком, которого никому не дано легко одолеть.
И все же его верность — это нечто такое, что следует ценить. Она хотела подъехать к нему, но по его безмолвному указанию охранники развернули ее лошадь. Затем они окружили ее живой стеной, и весь отряд направился к Уобернскому аббатству.
Глава 17
Корбетт стащил свой тяжелый дорожный мешок с лямками и бросил его на пол.
Сэр Рокк наблюдал, как беспокойно меряет шагами комнату его лорд, но благоразумно помалкивал. Он наполнил элем две больших кружки и подал Корбетту одну из них.
Корбетт обтер лоб тыльной стороной ладони, взял кружку и осушил ее залпом. Только после этого он обратил к другу угрюмый взгляд.
— Кое-кто наконец начал шевелиться.
— Значит, ты получил доказательства, которых требует король?
— Скоро получу. Я пригласил всех актеров, занятых в этом фарсе, в Оррик — на Рождественские празднества. Мы их изобличим раз и навсегда…
— Было бы много легче, если бы с ними просто приключился какой-нибудь «несчастный случай», — проворчал Рокк. — Тогда не осталось бы никаких изменников, и одной заботой стало бы меньше.
— Может быть, королю Генриху, отцу Эдуарда, такой способ и пришелся бы по душе, — возразил Корбетт. — Но Эдуард предпочел бы, чтобы они ответили по закону королевства. Его месть, если она последует, будет, безусловно, суровой, но и она также свершится в рамках закона.
— Тогда, похоже, нам придется вытерпеть это «праздничное» сборище и выкурить крыс из норы.
— Они уже задергались. — Корбетт все так же расхаживал по просторному помещению с низкими сводами, которое было отведено для его рыцарей. — На нас напали в нескольких часах езды от Лондона.
— Что?! Гром и молния! Кто напал?
Корбетт пожал плечами.
— Шайка странствующих рыцарей. Их нанимал какой-то посредник, если судить по предсмертным словам одного из них. Мы не знаем, кто в действительности
— Но подозрения у тебя есть, — подстрекнул его Рокк.
Корбетт помолчал и снова потер шрам над бровью.
— Да, подозрения есть. Паутина становится все плотнее. Тем, кто хочет смерти Эдуарда, и я не нужен в живых. В Лондоне гуляет множество слухов и сплетен насчет затянувшегося пребывания короля в Нормандии. Короля пытались отравить, но мы держим это в строжайшем секрете. В тайну посвящены только самые доверенные советники.
— Но он жив? — встревожился Рокк.
— Элеонора рядом с ним, и его здоровье с каждым днем улучшается. Но сведения как-то просачиваются. — Корбетт помолчал, а потом с усмешкой взглянул на Рокка. — Я слышал о болезни короля от моей собственной жены.
— От твоей жены? — Светлые кустистые брови Рокка сошлись на переносице. — Каким образом такие важные тайны становятся достоянием придворных сплетниц?
— Я не думаю, что она узнала это от женщин. — Корбетт снова помолчал и невидящим взглядом уставился в каменную стену. — Королевский медик Ричард Горэм — кузен Уильяма Дирна. Ричарда подозревают в покушении на жизнь Эдуарда, хотя сам почтенный врач пока об этом не знает. А я уже выяснил, что он часто переписывается с двоюродным братцем.
— Уильяма в Оррике уже нет, — заметил Рокк с самым угрюмым видом. — Он уехал через три дня после вас.
— И объявился в Лондоне. Только держался так, чтобы не попадаться мне на глаза. Правда, я узнал, что он искал встречи с Лиллианой.
— Значит, это от него она узнала, что король отравлен!
Корбетт снова зашагал по комнате. Он потеребил тяжелый шерстяной занавес у окна и только после этого обернулся к другу:
— Про яд она даже не упомянула.
— А это как раз может быть доказательством вины, — фыркнул Рокк. — Было бы величайшей глупостью с ее стороны показать, что она хоть что-нибудь знает о делах Эдуарда. Но ведь мало найдется женщин, умеющих вовремя придержать язык. Дурак Уильям, если открыл ей такую тайну.
Внезапно он осекся: новая мысль поразила его.
— А может быть, дело не так просто. А вдруг она причастна к заговору? Что ни говори, Оррик стоит в самом центре этого осиного гнезда.
— У меня нет оснований подозревать ее в измене.
— Если не в измене, то, возможно… — яростный взгляд Корбетта заставил его замолчать. — Ты не можешь себе позволить такую роскошь, как эта чертова благородная доверчивость. Ты же знаешь, что Уильям замешан. И, вероятно, даже твой брат.
— Да, Уильям замешан. Да, он дурак, и это наша удача. Нам остается только доказать его вину и вину его сообщников.
— А если среди его сообщников окажется твой брат? Или твоя жена? — настаивал Рокк.
Корбетт ответил не сразу. Когда же он заговорил, голос его звучал зловеще:
— Тогда им не будет пощады.
Лиллиана опустилась на узкую обитую кожей скамью и потерла ноющую спину. Она выдохлась вконец. Все у нее болело от сидения в этом гнусном дамском седле, и она сама не знала, чего хотела больше: забраться в ванну или в постель.
— От вас пахнет лошадьми, вся одежда заляпана грязью — проворчала Магда, сняв с Лиллианы дорожный плащ и начиная распускать шнуровку ее грубой шерстяной туники.