Мой герой
Шрифт:
— У меня никак не получится сводить детей к Омбре с тобой, — поспешно ответила она, чтобы не успеть передумать. — Никоим образом. Три интервью будет достаточно. Более чем. Я позвоню тебе по поводу деталей, как все подготовлю.
Она развернулась и рванула прочь от дома, чувствуя на себе его любопытный взгляд, но не в силах оглянуться.
Глава 4
«Так она не ходит на свидания», — думал Салливан, наблюдая за тем, как Сара спешно направилась к своей машине. Оглянувшись, она резко дала по газам и уехала. Вся эта ситуация
Она очень мила, натуральна, несомненно, одинока, и ее жизнь только начинает расцветать. Парни, наверное, у ее ног валяются штабелями. И она не ходит на свидания? Она посвятила себя делу, которое может потерпеть неудачу, — возрождение Кеттлбэнда. По крайней мере, он понимал, что это дело не может навредить ей.
— Разбитое сердце, — сказал он сам себе. — Она, видимо, испытала сильную обиду.
А как она держала этого младенца! Как Мадонна, абсолютно безмятежная, уверенная. Разбитое сердце не убило ее истинные желания. Они выражались в мягкой мимике, в кроткой улыбке, невольном вздохе, когда ребенок прислонился к ней.
Сара Макдугалл хотела семью. Детей. Безопасности. Она мудро сделала, что ушла. А он мудро поступил, отпустив ее. Их жизненные цели противоречили друг другу. Его цель — делать свою работу хорошо. Его работа не подходила к той уютной жизни, о которой она мечтала. Все люди, включая ее, хотели видеть в нем что-то иное. Но Салливан слишком хорошо знал себя и свои возможности. Подсознательное желание Сары было написано у нее на лице, когда она прижала ребенка к себе. Еще он понял, что она из тех наивных людей, которые считают, что одним своим желанием они могут создать счастливый мир. Ее преданность Празднику лета это доказывала.
Он был практически уверен, что сможет разбить все ее иллюзии буквально минут за десять. Не специально. Это просто был тот темный цинизм, который выработался у него, чтобы противостоять суровому, холодному, жестокому миру. Если иллюзии делали ее счастливой, то ему стоило просто оставить ее в покое.
Их жизни снова будут переплетаться, так как он согласился на интервью. Потом он просто пойдет дальше, обуреваемый странной тоской, которую он чувствует каждый раз, когда видит ее.
— Мне не нужен покой и отдых, — раздраженно сказал он вслух.
Младенец, чихнув, проснулся, а Джет пробежал мимо с размалеванным маминой помадой лицом.
— Ну, разве что — от этого.
На следующий день Сара позвонила ему на мобильный. Он был на работе. Выдалось исключительно тихое утро, даже по меркам Кеттлбэнда. Это было идеальное утро для мытья машин, но почему-то он не собирался этого делать. Глупое чувство гордости не давало ему сказать шефу, что он согласился на интервью.
Салливан отметил, что рад слышать ее голос.
— Как твой зять?
Она спросила об этом первым делом. В ней таилась нежность, способность к заботе и сильной любви. Нужно было не терять бдительности.
— Операция прошла успешно. Без осложнений. Он еще немного пробудет в госпитале, а моя сестра вчера вернулась поздно вечером.
Тишина. Он был почти уверен, что она хотела спросить его, как вел себя младенец и сходили ли они к Омбре. Но она этого не сделала. Несомненно, она тоже хотела быть осторожной. Что было хорошо. Он слышал, как она пыталась быть хладнокровной, предлагая ему встретиться. Сара договорилась об интервью и пообещала пробежаться с ним по возможным вопросам.
Это было идеально. У нее деловой настрой. Будет приятно расправиться с этим и оставить позади этот эпизод про Сару Макдугалл.
— Хочешь, чтобы я приехал к тебе? — спросил он.
— Нет.
Он почувствовал себя легче. Что-то особенное было в ее доме. Уютные желтые диваны, между ними ваза с желтыми цветами… Все это мешало соблюдать дистанцию.
— Я вся в джеме, в прямом смысле, — сказала Сара.
— Ты на самом деле не любишь готовить джем, да? — тихо спросил он.
И осекся. Это уже личный вопрос. К счастью, он, похоже, только укрепил барьер между ними.
— Почему ты так подумал? — спросила она. — Я вообще-то люблю дело моей бабушки. Я люблю делать джем.
— Да-да, — скептически произнес Салливан.
— Это правда!
Он знал, что Сара злится. Но разве это его вина, что он очень хорошо читает людей? А злость в данном случае — это хорошо. Барьеры выше.
— Так где ты хочешь встретиться? — спросил он.
Она спокойно ответила:
— Как насчет кофейни «Уинстон Черч Хилл»? Ты сильно загружен? Сможешь через полчаса?
«Уинстон» всегда был шумный. И там полно народу. Хороший выбор. Ему, правда, хотелось, чтобы она выбрала «Грэйдис»: у них есть отдельные кабинки и кофе там лучше.
— «Уинстон» подойдет лучше всего, — сказала она, будто прочитав его мысли. — Там будет многолюдно. Новости о нашей встрече разойдутся по городу молниеносно. Это слегка подправит твою репутацию, подмоченную радиопередачей.
Да, «Уинстон» — это городская мельница слухов и сплетен. Он был на работе. В форме. Возможно, это к лучшему. Форма лучше всего помогает сохранять дистанцию.
Когда Салливан вошел в кофейню, Сара уже была там и сосредоточенно рассматривала какие-то бумаги. Он помедлил некоторое время, изучая ее. Сара выглядела совсем по-другому, не так, как вчера или тогда, в саду. На ней был сарафан желтого цвета. Он обрамлял ее стройную фигуру, открывая уже слегка загорелую кожу. Его взгляд остановился на маленьком золотом кулончике-сердечке, который мерцал в нежной впадинке ее шеи. Она и с прической что-то сделала. Кудри были выпрямлены и ниспадали блестящей волной на обнаженные плечи.
Когда она подняла на него взгляд, он заметил, что она наложила макияж, ее глаза и губы были потрясающие. Салливана забеспокоила мысль, что все это могло быть сделано для него. Но как только он присоединился к ней, то понял, что это такой же барьер, как и его униформа. Сейчас она была «женщиной-профессионалом». Саре эта роль давалась с видимой легкостью, она комфортно себя в ней чувствовала.
Он решил, что больше не будет ничего ей говорить. Она слишком близко к сердцу все воспринимала. Это не его дело, почему она избегает всего, что приносит ей наибольшую радость. Семья. Ее карьера. Он не понимал, почему эти вещи не могли сосуществовать. Но это его не касалось.