Шрифт:
Глава 1
«Зак сделал болезненный вдох, понимая, что тот может оказаться последним. На борту уже совсем не оставалось кислорода, а у него — времени. В считанные секунды перед глазами пронеслась вся жизнь, и Зак ощутил сильное облегчение, зная, что он один и никто больше не увидит его радости и ошибки.
Лейла, как всегда, это была Лейла. С каждым прерывистым вздохом он все явственнее ощущал ее, видел ясные голубые глаза и золотистые волосы первой и единственной своей возлюбленной. В истошных звуках сработавшей в кабине сигнализации ему чудился смех Лейлы. Ласковый, нежный. А потом — насмешливый.
— Как счастливы
Резь в легких сделалась нестерпимой. Она распространялась по телу подобно дюжине раскаленных кинжалов, напитанных ядом каверн Аргенхама. Он больше не мог тратить воздух на бесполезные слова. Но мысли… его мысли даже сейчас были только о ней, о Лейле.
Почему она, единственная женщина, которую он любил в своей жизни, стала причиной его неминуемой гибели? Гибели его, гибели целого мира, их мира — каким они знали его. Что за дьявольский поворот судьбы стоял за этим нелепым случаем, сделавшим из увлеченного ученого воплощение зла и ненависти?
Теперь Лейла стала врагом, она — женщина, что когда-то была его женой. «И она все еще моя жена», — сквозь нахлынувшую волну боли подумал Зак, отчаянным рывком бросаясь на пульт. Если останется в живых и помешает ее последнему плану разрушения цивилизации на Перте, он должен будет пойти против нее. Он должен будет уничтожить ее. Если ему хватит сил…
Командир Зак, Защитник Вселенной, Глава Перта, герой и муж, нажал дрожащим пальцем на кнопку.
Продолжение в следующем выпуске!»
— Черт! — Рэдли Уоллес пробормотал ругательство и быстро взглянул по сторонам, чтобы убедиться, что мама его не услышала. Он начал ругаться, в основном шепотом, уже шесть месяцев назад и совсем не хотел, чтобы мама об этом знала. У нее будет такое выражение лица, что…
Однако она была занята разбором первых прибывших с грузчиками коробок. Предполагалось, что и Рэд достает и раскладывает свои книги, но он решил, что пришло время сделать перерыв. А перерывы доставляли ему большее удовольствие, если сопровождались чтением комиксов о приключениях Командира Зака. Его матери хотелось, чтобы он полюбил настоящие книги, но в них было так мало картинок. И по мнению Рэдли, Командир Зак всегда брал верх над долговязым Джоном Сильвером или Гекельберри Финном.
Перевернувшись на спину, Рэдли уставился в свежевыкрашенный потолок своей комнаты. Новая квартира была очень даже ничего. Особенно ему нравилось, как выглядел из окна парк, да и иметь лифт было прикольно. Не хотелось думать лишь о понедельнике — дне, когда придется идти в новую школу.
Мама сказала, что все будет прекрасно, он обязательно найдет себе новых друзей и сможет по-прежнему встречаться с кем-то из старых. Ему хотелось ей верить. Когда она гладила его по волосам и улыбалась, Рэду начинало казаться, что и вправду все выйдет замечательно. Но мамы не будет рядом, когда все дети столпятся вокруг него, решая, чего он стоит на самом деле. Не собирался он надевать и тот новый свитер, хотя мама и убеждала его, что свитер очень идет к цвету его глаз. Рэду хотелось натянуть одну из старых добрых рубашек, чтобы хоть что-нибудь в этот день было ему знакомым. Он был уверен, что мама обязательно поймет его, как и всегда понимала.
Временами она по-прежнему выглядела грустной. Рэд заерзал и уткнулся в подушку, смешно сжав кулаки. Как бы он хотел, чтобы мама не расстраивалась из-за того, что отец их бросил. Это случилось давно, и попытка мысленно представить себе облик отца требовала уже от него немало усилий. Отец больше не виделся с ним, лишь звонил пару раз в год. Все было отлично. Рэдли хотелось сказать маме, что все отлично, но он боялся, что она расстроится и опять заплачет.
В самом деле ему вовсе не нужен был отец, когда у него есть она, его мама. Как-то Рэд сказал ей об этом, а она в ответ так крепко обняла его, что он не мог и вздохнуть. Той ночью он слышал, как она плакала в своей комнате. С тех пор Рэдли больше не говорил маме подобных вещей.
Какие смешные они, эти взрослые, думал Рэд, умудренный опытом неполных десяти лет жизни. Но его мама была самой лучшей. Она почти никогда не кричала на него и всегда очень переживала, если такое случалось. А какая она красивая, засыпая, улыбнулся Рэдли. Он считал, что его мама почти такая же красивая, как принцесса Лейла, даже несмотря на то, что волосы ее были каштановыми, а не золотистыми, а глаза — серыми, а не небесно-голубыми.
Мама пообещала, что они обязательно закажут на ужин пиццу, чтобы отметить новоселье. После Командира Зака Рэд больше всего на свете любил пиццу.
Наконец он окончательно погрузился в сон, где его уже дожидался Командир Зак, с которым они отправлялись спасать мир.
Заглянув вскоре в комнату, Эстер обнаружила своего сына, свою вселенную, спящего в обнимку с выпуском «Вселенских комиксов». Почти все его книги, некоторые из которых он время от времени перелистывал, так и лежали в упакованных коробках. В другой раз, после того как он проснулся, она обязательно бы сделала ему небольшое внушение, но сейчас на это у нее не хватило бы духу. Ее Рэдли и так остро воспринимал все вокруг, а тут еще одно потрясение в его жизни.
— В этот раз для тебя все обязательно сложится хорошо, мой милый! — Позабыв о горе неразобранных вещей, она присела на краешек кровати, окинув сына внимательным взглядом.
Как же он был похож на отца! Темно-русые волосы, карие глаза, волевой подбородок. Смотря на сына, Эстер теперь уже почти не вспоминала того мужчину, что некогда был ее мужем. Но сегодня — день особый. Сегодня для них было еще одним началом, а начала наводили на мысли о концах.
Почти шесть лет прошло, подумала она, слегка удивленная той скоростью, с которой пролетело это время. Рэдли был еще совсем малыш, когда Аллан ушел от них, устав от счетов, устав от семьи, а в особенности от нее самой. Сейчас боль прошла, хотя процесс этот был очень долгим и медленным. Но все равно она не простила и никогда не простит человека, вычеркнувшего сына из жизни и больше не вспоминавшего о его существовании.
Иногда Эстер беспокоило, что отец столь мало значил для Рэдли. Эгоистично она была даже рада, что у сына не возникло длительной и тесной связи с человеком, который потом бросил его, хотя и частенько размышляла, особенно глубокой ночью, когда жизнь вокруг затихала, не затаил ли ее маленький мальчик все внутри себя.
Когда он смотрела на него, это казалось невозможным. Эстер взъерошила ему волосы и загляделась на открывавшийся из окна его комнаты вид Центрального парка. Рэдли рос общительным, счастливым, добросердечным мальчиком. И она приложила немало усилий, чтобы это так и оставалось. Эстер никогда не говорила плохо о его отце, хотя временами, особенно сразу после его ухода, ей едва удавалось сдерживать переполнявшие ее горечь и гнев. Она старалась стать для сына матерью и отцом, и в большинстве случаев ей это вполне удавалось.